Чарующий апрель

Тем временем Кэролайн незаметно выскользнула в сад.

Глава 15

Странным результатом происшествия стало то обстоятельство, что, встретившись вечером за обедом, и миссис Фишер, и леди Кэролайн испытали по отношению к мистеру Уилкинсу чувство тайной солидарности. Он уже не мог предстать перед ними таким же, как другие мужчины, не мог вызвать того отношения, какое вызвал бы, явившись одетым. Лед тронулся: возникло интимно-снисходительное понимание, похожее на то, что испытывают помогающие больным сиделки и ухаживающие за детьми няни. Они познакомились с ногами мистера Уилкинса.

Слова, произнесенные миссис Фишер в состоянии шока, навсегда остались неизвестными, но ответ вспомнившего о своем виде мистера Уилкинса вместил в себя такое благородное извинение, такое приличное смущение, что, в конце концов, леди забыла о пережитом потрясении и совершенно успокоилась. Ничего не поделаешь: произошел несчастный случай. А предупредить несчастный случай невозможно. Встретив джентльмена за обедом безупречно одетым, тщательно выбритым и безукоризненно причесанным, миссис Фишер сразу прониклась духом молчаливого братства и едва ли не личной гордостью за его элегантный внешний вид. А вскоре гордость как-то незаметно распространилась и на все им сказанное.

Миссис Фишер никогда не сомневалась, что общение с мужчиной всегда предпочтительнее общения с женщиной. Появление за столом мистера Уилкинса и тон его речи сразу изменили обстановку, превратив серпентарий в светское общество. Он говорил на интересные темы – именно так, как положено говорить мужчине. По отношению к леди Кэролайн держался исключительно вежливо, однако в обращении с ней ни разу не приблизился к границе жеманности, пошлости и идиотизма. С равной вежливостью относился и к самой миссис Фишер, а когда за столом впервые возникла тема политики и она проявила желание высказаться, выслушал мнение серьезно и с должным вниманием. Разделил ее позицию относительно Дэвида Ллойда Джорджа[10], да и в литературе проявил здоровый вкус. К тому же выразил солидарность в любви к орехам. Как такого мужчину угораздило жениться на миссис Уилкинс, осталось загадкой.

Лотти смотрела на мужа округлившимися от изумления глазами. Заранее предположив, что на достижение данной стадии потребуется по меньшей мере два дня, она убедилась, что магия Сан-Сальваторе подействовала мгновенно. Меллерш не только любезно держался во время обеда – с посторонними он всегда вел себя любезно, – но оставался невероятно милым целый день, даже в комнате, с ней наедине, а когда она расчесывала волосы, сказал, что они прекрасны, и поцеловал – поцеловал! – причем вовсе не во время утренней встречи или вечернего прощания.

Наблюдая удивительную метаморфозу, Лотти решила отложить до завтра признание, что потратила все свои сбережения и что замок вовсе не принадлежит ее подруге. Жалко было портить приятную атмосферу. Она собиралась покаяться сразу, как только муж отдохнет с дороги, однако не захотела в первый же день нарушить тот прекрасный душевный настрой, в каком пребывал Меллерш. Пусть хорошенько освоится в раю, а уж потом ему будет проще услышать правду.

Лицо Лотти сияло от сознания магического воздействия Сан-Сальваторе. Даже катастрофа в ванной, о которой муж рассказал, когда она вернулась из сада, не привела его в бешенство. Конечно, единственное, в чем нуждался Меллерш, это отдых. Она поступила отвратительно, когда он предложил ей поехать в Италию, но оказалось, что получилось намного лучше, хотя ее заслуги в этом не было. Лотти весело болтала, беспечно улыбалась и ничуть не боялась мужа, а когда осмелела настолько, что, в восхищении от его безупречного вида, заявила, что его можно использовать в качестве украшения для любой компании, и леди Кэролайн рассмеялась, Меллерш тоже рассмеялся. А ведь если бы она попыталась сказать нечто подобное дома, он бы наверняка рассердился и назвал ее идиоткой.

Вечер прошел в дружеской атмосфере. При каждом взгляде на мистера Уилкинса Кэролайн представляла его в полотенце, с босыми мокрыми ногами и едва сдерживала улыбку. Миссис Фишер пребывала в восторге. В глазах мистера Уилкинса миссис Арбутнот была спокойной, полной достоинства хозяйкой дома, из уважения к возрасту миссис Фишер почтительно уступившей право возглавить трапезу. Дама, скромная от природы, выглядела самой застенчивой из присутствующих. Перед обедом мистер Уилкинс улучил минуту, когда она была одна в гостиной, и в приличествующих случаю выражениях поблагодарил за позволение присоединиться к компании, а она почему-то смутилась. Неужели почувствовала неловкость? Возможно. Покраснела, пробормотала что-то вроде возражения, и в этот момент пришли остальные. За столом миссис Арбутнот почти не говорила. В последующие дни они, несомненно, познакомятся поближе, и он наверняка получит удовольствие от общения.