Чарусские лесорубы

— А что, неправду, что ли, говорю? — обиделась старуха. — Ты сколько лет этой пилой работал, сколько силы с ней потерял, ночами не спал. Другие парни заботушки не знали, на вечерках хороводились, а ты, ровно каторжный, корпел над своей машиной, а теперь на-ко, отдай ему ее так, без всего.

— Ты бы, мама, сходила куда-нибудь к соседям, — посоветовал сын. — Мне с человеком поговорить надо.

— При матери разве говорить нельзя? — еще больше обиделась старуха. — Мать-то вместе с тобой вся душой изболелась, а тут ее в сторону?

— Но ты мешаешь, мама. Я хочу рассказать человеку, как работать на машине.

Старуха торопливо накинула на плечи старенький полушалок с перьями жар-птицы и хлопнула дверью.

— Кипяток старуха! — заметил мужик.

— Не в духе она сегодня, — сказал Сергей. — Садись, приятель.

Тот присел на краешек лавки.

— Прежде всего, давай познакомимся. Как твоя фамилия-то?

— Хрисанфов.

— Ты лесорубом работал?

— Им.

— Так это про тебя писали, что по четыре нормы лучком вырабатывал?

— Наверно, про меня.

— Но про Хрисанфова говорили, что он молодой, всего лет двадцать восемь.

— Нет, мне уже тридцатый пошел.

— А я думал, что лет сорок пять, а то и все полсотни. Что ж ты такую бородищу отростил? Смотри-ко, каким лешим выглядишь, будто из болота только что вылез.

— Родители у меня строгие. Говорят, что без бога и волос не должен выпадать, а выпадет — возьми шило, проткни дырочку и вставь волосок на место. У нас в семье сроду никто не брился, да и стригутся вот так, как у меня, под горшок.

— И в бога, выходит, веришь?

— Ну, какой там бог! Для виду перед родителями молочу руками перед иконами или, когда из-за стола вылезаю, перекрещусь. Где теперь богу-то жить?

— На моторной пиле приходилось работать?

— Как же? Я помощником моториста недели три проработал. А этта директор леспромхоза встретил меня, похлопал по плечу и говорит: «Хочешь, борода, самостоятельно на моторке работать?» Я, конечно, обрадовался. Вчера он мне позвонил по телефону: «Поезжай в Сотый квартал, принимай пилу у Сергея Ермакова». Я удивился, что ты отдаешь свою пилу. Она ведь тебя на весь леспромхоз прославила. Сегодня целую ночь не спал, ворочался на кровати, не вытерпел, не дождался свету и поехал. Еду и себе не верю, что еду за моторкой. Посмотрю на себя, на лошадь — нет, никакого обману, не во сне, а наяву еду в Сотый квартал.

— Да вот только мать у меня недовольна, — заметил Сергей. — Нехорошо тебя встретила.

— Я не обижаюсь. Будь на ее месте я, может быть, не так еще поднялся. Пила-то исправная?

— В полном порядке. Сегодня ночью всю перебрал, кой-где детали заменил, болты, гайки… Попробуй.

— Разве можно в избе? Накоптит, навоняет.

— Ничего, я даже люблю от нее запашок-то, привык. — Сергей подошел к столу, снял пилу, поставил тыкой на пол и запустил. Она вздрогнула и застрочила, как пулемет, пильная цепь слилась в сплошную белую овальную ленту, задрожал пол. Глаза у Сергея заблестели. Он подхватил пилу и поднес к косяку двери; цепью сразу выхватил огромный паз.

— Что ты делаешь? — испуганно крикнул Хрисанфов.

— Пускай на память останется, — сказал Ермаков, положив на стол выключенную пилу.

— Четко рубит, — заметил Хрисанфов, — с такой пилой в лесу не пропадешь.

— Верно, не пропадешь. Только ты, смотри, береги ее. Где от одного корня несколько стволов растет — не трогай, оставляй, пускай потом их простой пилой срезывают, а то в тесноте, чего доброго, инструмент можно поломать. О смазке тоже не забывай, чаще проверяй болты, гайки, не допускай ослаблений.

— Цепей-то одна?

— Нет, две. Одной работаешь, другая в резерве. Я так делаю: до обеда одну цепь гоняю, с обеда — другую. Вечером цепи в смазку клади, керосинчику подбавляй, чтобы серу отъедало. Ну, и точить не забывай. А зимой пилу в шубе держи.

— В какой шубе?

— У меня есть такая, я тебе ее отдам, только спрячь сразу, чтобы моя старуха не увидела. Я у нее полушубок овчинный искромсал, а то как увидит, что с пилой пошла и шуба — тут скандалу не оберешься. А когда обедать будешь — пилу поближе к костру клади, чтобы шибко не остыла.

— Ладно, спасибо за науку.

— Если не пойдет дело — позвони мне по телефону, приеду, помогу… Ну, а теперь можешь забирать. Счастливо!

Он подошел к пиле, погладил ласково по корпусу.

— А расписку? — спросил Хрисанфов.

— Никакой расписки не надо. Возьми и работай на здоровье, на славу. Какая с тебя расписка? Вали по стольку деревьев, сколько у тебя волосьев в бороде.

— Да уж постараюсь, — ухмыльнулся сияющий и довольный Хрисанфов.

Они крепко пожали друг другу руки.

19