Чары. Избранная проза

Колдовская, колдовская сегодня ночь, друзья! Когда вы играли, маэстро, мне тоже показалось, будто в глаза мне сверкнул лесной царь. Нешуточное это дело — романтизм! Ох, нешуточное, страшное, гибельное… Часто, сидя в кресле филармонического общества, я внутренне корчусь от смеха, когда перед концертом какая-нибудь ученая дама с завитыми буклями, кружевным жабо и умильно сложенными на груди пухлыми ручками лепечет откровенный вздор о Шуберте, кропя розовой водичкой сумрачное чело гения.

На месте нашего герцога я бы это запретил. Мужское это дело, господа, — говорить о музыке! С романтизмом, с музыкой вольничать и шутить нельзя! Подобные шутки могут иметь непредсказуемые последствия, вызвать зимнюю молнию, снег в начале июня, необычного свечения радугу и прочие аномальные явления природы, а то и привести к революции, о чем предупреждал еще китайский мудрец Конфуций, придававший музыке не просто большое и важное — государственное значение.

И раз уж такая выдалась ночь, я вызываю дух Шумана: явись!..

СЦЕНА ВТОРАЯ. ДЕВОЧКА, ЛЮБИВШАЯ ВИШНИ (ТЕМА)

13 августа 1837 года, Лейпциг. Имя Клары Вик на афише концерта отпечатано большими типографскими буквами — словно для контраста с ее маленьким ростом, хрупким сложением и еще совсем юным возрастом. Кассир продает последние билеты, дамы поправляют прически у зеркала, а их затянутые в мундиры и фраки, благоухающие одеколоном мужья с нафабренными усами сдают в гардероб шляпы, зонты и высокие боты. Публика чинно рассаживается, и зал постепенно заполняется.

Шуман приехал за пять минут до звонка, купил билет и сел в самом дальнем ряду, явно опасаясь чего-то. Он даже чуть-чуть пригнул голову, когда сидевший впереди, у самой сцены, отец Клары вдруг обернулся, словно почувствовав его присутствие. Нельзя, чтобы его увидели, ведь им с Кларой запрещено встречаться. Фридрих Вик неумолим: он отказывается дать согласие на их брак, багровеет и топает ногами, стоит лишь дочери заговорить об этом. Его Клара никогда не станет женой музыканта: хрупкому созданию нужна более прочная опора.

Романтизм хорош в музыке, но не в жизни…

И вот она выходит на сцену… поклонилась, села к роялю, расправила складки длинного платья, опустила голову и на минуту закрыла глаза. Неужели она не догадывается, не чувствует, что он здесь?! Нет, почувствовала… почувствовала и заиграла его Симфонические этюды, ту самую предпоследнюю вариацию, где на фоне бормочущих в забытьи басов таинственно сливаются голоса, словно бы исполненные неземного томления: так сливаются души влюбленных на небе, унесенные ангелами… (Музыкант играет 11-ю вариацию из Симфонических этюдов.)

«Я играла их потому, что у меня не было иного средства, чтобы дать тебе немного почувствовать мое внутреннее состояние. Я не могла это сделать тайно и поэтому совершила открыто». В этих словах вся Клара — как верно вы ее изобразили, дорогой Теодор! Позвольте мне насладиться вашим портретом… да, эта прелестная, слегка склоненная головка с завитком волос… широко раскрытые глаза… по-детски узкие плечи… кокетливый изгиб шеи…

Именно Клара вдохновила Шумана на создание всех его ранних шедевров: и Фантазии, и Крейслерианы, и Симфонических этюдов. Простим ей за это минуты слабости, ведь она сама упрекала себя за то, что иногда ее страшила судьба — стать женой музыканта, и она писала Шуману: «Я нуждаюсь в многом и знаю, что для приличной жизни требуется многое».

Да, друзья мои, в самых романтических возлюбленных подчас прорывается эта тяга — тяга к приличной жизни, и мы не будем к ним слишком строги. Их призвание в том, чтобы возжечь творческий огонь, сгорает же в нем художник. Клара дожила до самой старости, окруженная признанием и почетом, хотя и глубоко несчастная как женщина, а Роберт Шуман умер в сумасшедшем доме, когда ему было всего лишь 46 лет. Это тоже романтизм, господа…

Да, романтизм, и раз уж вы были такими внимательными и снисходительными слушателями, позвольте, позвольте прочитать вам еще одну страничку!

(Читает.) «Родители Клары разошлись, когда ей было всего пять лет, и отец воспитывал ее без матери — воспитывал и обучал музыке по собственной методе. Метода ли дала свои результаты, возымели действие упорство и педантизм ее отца или в ней пробудился талант, полученный от Бога, но в восемь лет Клара блестяще солировала в концерте Моцарта. Солировала, наряженная в детское платьице и усаженная на высокий стул так, чтобы руки доставали до клавиатуры (приходилось подкладывать подушки).

В десять лет ее слушал Паганини, с восторженной пылкостью итальянца отозвавшийся об игре ребенка.