Чары хрустального сердца

– Хорошо, давайте начнем, – деловито сказала она.

Обрадованный Сэмвель повел гостью вглубь дома. Ки увидела дверь из переплетенных веток, по всей видимости, ведущую в подвал или погреб, картины на стенах и роскошный мольберт посреди зала. Он казался выточенным из кости и имел причудливую форму – в верхней его части находилось что-то наподобие изогнутых рогов. Очень мрачное, но притягивающее взгляд творение.

Стоило Ки получше рассмотреть картины, как она тут же позабыла обо всем. Нарисованные Сэмвелем портреты поражали мастерством и великолепием. Женщины, девушки и девочки, мальчики, юноши и мужчины, изображенные на них, казались живыми, настоящими – Ки все ждала, когда они взглянут на нее и задышат. Печальные и искрящиеся весельем взгляды, лица бледные и тронутые румянцем, черты резкие или аристократические – всех этих людей объединяло одно: невероятная, фантастическая достоверность. Находясь под властью магии этих картин, она коснулась руки седовласого незнакомца, чем-то напоминающего ей отца. Наваждение рассеялось, когда Ки почувствовала под подушечками пальцев грубый холст вместо теплой кожи.

– Потрясающе, – прошептала она.

Сэмвель улыбнулся, польщенный. И в тот же миг картина застонала: «Помогите».

Ки отпрянула, отдернула руку. Художник ничего не заметил – уже отвернулся, чтобы подготовить рабочее место. Пока он ставил на тумбочку у мольберта краски и кисти, Ки снова взглянула на картины.

Она привыкла к тому, что голоса в ее голове никогда не умолкают. Привыкла, что тишины для нее не существует – мир замолкает только тогда, когда она спит. Для нее не существует и одиночества – духи всегда находятся рядом с ней. За несколько лет – первый голос заговорил в ее голове, когда ей исполнилось семь – Ки научилась не замечать голоса, хотя и не всегда это получалось. Ведь каждый дом, каждое здание, каждый город были вместилищем не только людей, но и огромного количества духов.

И, войдя в дом Сэмвеля, она тоже их слышала. Слова не разбирала – в большинстве случаев, это была обычная болтовня заскучавших бессмертных созданий.

Но только не сейчас. Это тихое, полное отчаяния и тоски «Помогите»… И исходило оно уже не только от картины с седоволосым незнакомцем. Остальные картины молили тоже – на разные голоса, но с тем же ужасом в каждом.

Духи вещей никогда не просили Ки о помощи – ну разве что ворчливо бормотали себе под нос, как неучтиво люди с ними обращаются. Как та ручка, которую она спасла от зубов Филина. Говорили ли они с ней сейчас или просто кричали в пустоту?

«Помогите!» «Прошу, помогите…» Голоса тихие, охрипшие, слабые. Потерявшие надежду. Первой мыслью Ки было: «Бежать». Второй: «Надо спасти их». Но от чего спасать?

Перебарывая страх, иссушивший горло, она огляделась. Мольберт молчал, но это было враждебное, настороженное молчание. Все остальные вещи в доме вели себя, как и положено вещам: кисти возбужденно перешептывались, готовясь примерить на себя наряд из красок, а вот тумбочка, напротив, горестно вздыхала – кому же, кроме кистей, которые для этого и созданы, понравится быть заляпанным?

Повернувшись к Ки, Сэмвель указал ей на скамью, укрытую шкурой какого-то пятнистого животного. Она сделала несколько робких шагов и села, нервно поправляя воротничок платья. Повернула часы мистера Морэ, чтобы на видимой части запястья оставалась только цепочка. Поняла, что руки дрожат и поспешно спрятала их в карманы платья.

«Еще не поздно сбежать», – подумала Ки, видя входную дверь краем глаза. Но она знала, что никуда не уйдет, пока во всем не разберется.