Час Черной звезды

С этого момента для Вотши кончилась жизнь и началось странное, лишенное смысла существование. Маленькая лампа горела в его комнате постоянно неярким, ровным, немигающим светом. Его никто не беспокоил, дверь комнаты открывалась только для того, чтобы впустить, под надзором многоликого, изверга с едой для узника. И еда эта была все время одна и та же: миска темной, пахучей каши с маленьким кусочком мяса и кружка какого-то темного отвара, слегка отдававшего мятой. Делать Вотше было совершенно нечего, кроме как размышлять, но и размышлять вскоре стало не о чем – никаких событий не происходило. Он потерял счет времени и уже не мог определить, светит сейчас над Миром солнце или сияют звезды.

Однажды, когда он, как обычно, открыл глаза после тяжелого, беспокойного сна, больше похожего на больное забытье, и уставился в покрытый мелкими трещинами потолок, он вдруг услышал странный, надтреснутый голос, полный едкой, наполненной ненавистью насмешки:

– Вот изверг и пробудился!..

Голос, казалось, шел от двери, и Вотша бросил быстрый взгляд в этом направлении, но там никого не было. И тут же раздался новый едкий смешок:

– Да ты совсем не ориентируешься в пространстве! Я ведь здесь, совсем рядом с тобой!

Теперь голос звучал прямо у него за головой, и он откинул голову назад, пытаясь увидеть говорившего. Однако и там не было никого. Зато хихиканье обрушилось сверху, словно вырвавшись из паутины мелких трещинок. А потом снова прозвучал все тот же голос:

– Так, изверг, ты себе шею свихнешь! А я вправлять ее не буду, мне некогда заниматься извержачьими шеями!

Вотша мысленно плюнул и постарался успокоиться, а затем медленно спустил ноги с нар и сел на постели. И тут он увидел того, кто над ним издевался. Около двери стояла высокая, удивительно худая фигура, прикрытая черным балахоном. Голова фигуры пряталась под глубоким капюшоном, так что даже глаз не было видно. Но самое главное, то, что больше всего поразило Вотшу, – подол черного балахона не касался пола, а сама фигура странно колебалась, словно между ней и Вотшей струился сильно разогретый воздух!

Извержонок медленно поднялся на ноги, не отрывая глаз от фигуры, и сделал шаг вперед. И в тот же момент фигура выбросила руку перед собой, и Вотша очень отчетливо увидел тонкие, хищно изогнутые пальцы, обтянутые тонкой черной кожей перчаток. И вновь раздался надтреснутый ненавистью голос:

– Не смей ко мне приближаться, изверг! Это может плохо кончиться для тебя!

Воздух между ними заструился еще сильнее, фигура нелепо задергалась и стала исчезать.

Вотша понял, что сейчас опять останется один в этой крошечной комнате, и он невольно отступил на шаг и снова сел на нары.

– Вот так-то лучше, – удовлетворенно проскрежетал голос, и струящееся марево снова стало чуть заметным. Несколько секунд длилось молчание, а потом начался странный, не совсем понятный Вотше разговор.

– Как тебя зовут, изверг?

Голос, казалось, несколько успокоился, но нотки хрипловатой ненависти все еще проскальзывали в нем. Вотша от неожиданности едва не назвал свое настоящее имя, однако вовремя спохватился:

– Ёкуль из Норникса, – заученно пробормотал он.

– Сказитель. – Слово прозвучало недоверчивым смешком, и поэтому Вотша как можно тверже ответил:

– Да, господин, сказитель!

– Да!!! – неожиданно взвизгнул голос. – Я для тебя господин, изверг, и ты даже не представляешь, до какой степени я для тебя господин! Но ты это скоро поймешь!!!

Снова на несколько секунд наступила тишина, а затем черный балахон качнулся вперед, и голос чуть спокойнее произнес:

– А меня зовут… Темный Харт!..

Сказанная фраза казалась почему-то незаконченной, и Вотша почувствовал, что от него ждут то ли какого-то ответа, то ли некоей определенной реакции. Но он не знал, что ответить, – названное имя не значило для него ничего. Видимо, назвавшийся понял это, и голос зазвучал снова:

– Скоро ты при этом имени будешь дрожать и падать ниц!

И опять Вотша ничего не ответил.

Фигура еще раз качнулась вперед.

– Завтра мы встретимся с тобой опять. Готовься!

Фигура медленно поплыла назад и растворилась в дверном полотне.

После этого странного посещения несколько часов ничего не происходило. Вотше так же, как и раньше, приносили еду, так же, как и раньше, не беспокоили. Он уже начал подумывать, что и посещение странной фигуры и происшедший разговор – всего лишь сон или какая-то галлюцинация, но после очередного то ли обеда, то ли ужина к нему в комнату зашел уже виденный им дружинник и коротко приказал:

– Выходи!

Выйдя в коридор, Вотша осмелился задать вопрос:

– Меня отпускают, господин?

– Отсюда никого не отпускают, – безразличным тоном проговорил дружинник и, несильно толкнув Вотшу в плечо, приказал:

– Двигай!

В сопровождении дружинника Вотша прошел сотню шагов по полутемному каменному коридору и оказался около двери, очень похожей на ту, что вела в его комнату. Дружинник пару раз стукнул в дверное полотно костяшками пальцев, и Вотша услышал из-за двери знакомый надтреснутый голос:

– Впускай!

Стражник открыл дверь и втолкнул Вотшу в комнату.