Час Черной звезды

– И какие же сказки ты рассказываешь? – В голосе многоликого звучала насмешка.

– Я слагаю драпы и флокки, и они не имеют никакого отношения к сказкам, господин, – почтительно, но с достоинством ответил Вотша.

– И еще ты убиваешь людей! – с неожиданной яростью рявкнул многоликий. – Моих людей!

– Господин, я никого не убивал вот уже два месяца… – растерянно ответил Вотша. – Последний, кого я лишил жизни, сам напал на меня, покушаясь на то немногое, что было в моих карманах, но и его я не хотел убивать – так получилось. Было это в землях западных лис…

– Да?.. – Многоликий снова сменил тон на насмешливый. – А разве смерть мастера Клаппа и его людей не твоих рук дело?!

– Мастер Капп – это тот старик, который нанял меня, чтобы усладить слух друзей. Я читал им свои стихи в таверне «Золотое яйцо» в городе Ярей.

– Именно в этой таверне их и нашли… – подтвердил многоликий, – мертвыми!

– Господин, когда я уходил, получив плату за свою работу, они были живы, – твердо проговорил Вотша.

– Вот только в таверне не помнят, чтобы ты оттуда ушел через дверь! – вновь взъярившись, заорал многоликий. – Ты их убил и, как вор, бежал через окно!

– Господин, я вышел через дверь, а никто этого не запомнил, потому что в таверне в этот момент была всеобщая драка!.. А окна в кабинете, где пировал мастер Клапп с друзьями, были снабжены решетками и закрыты наружными ставнями!.. – Голос Вотши не дрогнул. Возможно, поэтому многоликий вдруг оглянулся на стоявшего рядом дружинника, и тот едва заметно кивнул, словно подтверждая слова пленника.

– Хорошо, – успокоился многоликий и с прежней иронией поинтересовался: – А скажи мне… сказитель, зачем тебя разыскивает трижды посвященный Ратмир из стаи восточных волков?!

«Вот оно! – Сердце в груди Вотши рухнуло вниз, а в груди тяжелым комом вспухла тоска. – Вот по чьему указанию меня схватили и к кому меня теперь отправят!»

И все-таки ему удалось сохранить внешнее спокойствие, видимо, сказались долгие актерские уроки дядюшки Прока, он только на секунду задержался с ответом да судорожно сглотнул, прежде чем потрясенно прошептать:

– Неужели о моем таланте узнал кто-то из трижды посвященных служителей Мира?!

Как ни странно, этот спонтанный, казавшийся неожиданным для самого узника ответ произвел впечатление на самого многоликого. Он недовольно поморщился и посмотрел на стоящего рядом с ним дружинника, а затем задал Вотше следующий вопрос:

– А ты действительно умеешь сочинять… э-э-э… драпы и… эти… флокки?

– Конечно, господин! – с оттенком гордости ответил Вотша.

Многоликий поднялся с нар и неожиданно закончил разговор:

– Может быть, ты действительно великий сказитель, но пока не закончится расследование смерти мастера Клаппа, ты посидишь у меня в подземелье.

Он направился к выходу и, переступая порог, бросил стоящему у двери дружиннику:

– Пусть сюда принесут все необходимое и кормят сказителя… – Тут он сделал странную паузу, бросив взгляд в сторону Вотши. – Как и всех остальных!

«Как и всех остальных!» – эхом повторилась в голове Вотши последняя фраза многоликого. Он мгновенно вспомнил рассказ Житыря о других извергах, пойманных стариком Клаппом и отданных вожаку стаи западных вепрей! Он сразу же понял, где находится и кто его допрашивал.

Все трое многоликих покинули комнату, но спустя всего несколько минут дверь снова отворилась, и на пороге появился уже знакомый извержонку дружинник. Мимо него в комнату прошел изверг со странно пустым, словно стертым лицом и мертвыми глазами. В руках у изверга был скатанный тючок и большой фаянсовый горшок. Горшок он поставил под нары, а скатку бросил на нары и раскатал – в ней оказался тонкий матрас из грубой холстины и еще более тонкое одеяло. Изверг несколькими неловкими движениями расправил это подобие постели на нарах, а затем быстро вышел из комнаты. Многоликий посмотрел на Вотшу и с полным безразличием проговорил:

– Располагайся, сказитель.

Только когда дверь за многоликим захлопнулась и Вотша опустился на нары, он вдруг почувствовал, насколько голоден. Странного в этом ничего не было – он не ел больше суток, но до этого момента мысль о еде даже не приходила ему в голову.

Однако кормить его сейчас, похоже, никто не собирался. Вотша вытянулся на нарах и закрыл глаза. Сначала неяркий свет маленькой масляной лампы мешал ему, а потом он перестал обращать на него внимание. Напряжение постепенно оставило его – думать о возможном будущем было бесполезно, да и сделать что-либо он не мог. Спустя пару десятков минут извержонок повернулся лицом к стене и… заснул!