Час дракона

И упорство его было вознаграждено: тем же вечером, уже перед наступлением темноты, впередсмотрящий заметил ее, а потом увидел тот же силуэт и на утро. Было ясно, что быстро ее настичь не удастся, но не придавал этому особого значения. И каждый день, приближавший их к берегам Стигии, наполнял его душу жгучим нетерпением. Догадки его подтверждались. И в том, что Сердце Аримана украл жрец Сета, он уже нисколько не сомневался, точно так же, как и в том, что утром солнце обязательно должно взойти. А куда еще, кроме Стигии, мог направляться этот жрец? Чернокожим передавалось его нетерпение, и они старались грести еще быстрее, чем даже под плетьми надсмотрщиков. Они ждали кровавых грабежей и пока были вполне довольны. Люди далеких южных островов не знали другой работы, и даже выходцы из Куша были не прочь пограбить своих богатых соотечественников. Узы крови значили для них немного, гораздо больше — тугой кошелек и жажда поживы.

Вскоре характер линии берега стал меняться. Обрывистые скалы кончились, а с ними и неясные вершины далеких нагорий. Низкое побережье открывало взору обширные равнины, исчезающие в голубой дымке. Здесь было мало бухт, и еще меньше портов, но белели в лучах солнца раскиданные по всей равнине стены аккуратных городков Шема.

В степях пасся скот и ездили небольшие группы крепких, плечистых всадников. У них были широкие бледно-серые бороды и тяжелые луки. Таким было побережье Шема, где каждый город-государство устанавливал свои собственные законы. Дальше к востоку, как знал Конан, степи уступали место пустыням, населенным лишь дикими племенами кочевников.

По мере того, как плавание их продолжалось, монотонная панорама застроенной городками и замками равнины, наконец, начала меняться. Появились кроны тамариска и пальмовые рощи. За ними был виден зеленый ковер деревьев и кустарника, а еще дальше — горы и пески пустынь. Здесь в море впадала река, берега которой покрывала буйная растительность.

Миновав устье этой широкой реки, они разглядели на южном горизонте возвышавшиеся над побережьем черные стены и башни какого-то города.

Река эта называлась Стикс, и по ней проходила граница Стигии, а городом был Кеми — известнейший порт этой страны и в настоящее время крупнейший ее город. Король Стигии жил в столичном городе Луксуре, а Кеми был столицей жрецов, хотя и поговаривали, что настоящим центром их мрачной религии был расположенный на берегу Стикса, но в глубине континента старый заброшенный город. Стикс, берущий свое начало где-то в неизведанных краях далекого юга, сначала гнал свои воды тысячи миль на север, чтобы потом свернуть к западу и через несколько сотен миль влиться в океан.

С погашенными огнями «Смелый» под покровом ночи прошел мимо порта и, прежде, чем его застал рассвет, остановился на стоянку в небольшой бухте в нескольких милях от города. Бухту окружали густые мангровые заросли, оплетенные лианами, где кишмя кишели крокодилы и змеи. Обнаружить здесь их корабль было практически невозможно. Конану это было известно еще с тех пор, когда он искал здесь укрытия, будучи корсаром.

Проходя в ночной тишине мимо ни о чем не подозревавшего города, мощные бастионы которого поднимались прямо у входа в порт, экипаж «Смелого» мог различить огни факелов и низкое гудение бубнов. Здесь не стояло столько кораблей, сколько в портах Аргоса. Силу свою и славу стигийцы видели не во флоте. Они имели, как это хорошо было известно, некоторое количество купеческих и военных судов, но количество это было совершенно непропорционально сухопутной мощи этого государства. Большинство их кораблей плавало по рекам, а не вдоль морских побережий.

Жители Стигии были народом древним, темным, загадочным, но твердым и безжалостным. В древности владения Стигии простиралось далеко на север от Стикса — за степи Шема, и почти до самых нагорий теперешних Кофа и Офира, и тогда Стигия граничила с самим Ахероном. Но Ахерон пал, и дикие предки всех этих новых государств, одетые в волчьи шкуры и рогатые шлемы, победоносно двинулись на юг, вытесняя исконных хозяев этих земель. Стигийцы до сих пор не забыли этого.

Целый день стоял «Смелый» на якоре под прикрытием деревьев, по ветвям которых скакали пестро раскрашенные птицы с громкими пронзительными голосами и ползали быстрые безмолвные змеи. А перед заходом солнца наблюдатели сообщили, что заметили неподалеку плывущую вдоль побережья лодку. Это было именно то, что подошло бы Конану для его плана: стигийский рыбак в плоскодонном челне.

По приказу Конана этого человека быстро доставили на борт «Смелого». Это был высокий, седой, загорелый мужчина с побледневшим от страха лицом. Он уже понял, что схвачен промышлявшей у этого побережья бандой кровопийц, и ожидал наихудшего. Единственной его одеждой была шерстяная набедренная повязка, да в лодке лежал широкий плащ, в который обычно кутаются рыбаки, пережидая ночную прохладу.

Задрожав, мужчина упал перед Конаном на колени в ожидании пыток и смерти.