Час дракона

В одном из проходов со сводчатым потолком появилась фигура высокого, хорошо сложенного человека в шерстяной тунике, сандалиях и свисающем с плеч широком белом плаще. Голову и лицо его скрывала большая маска, сочетающая в себе черты человека и чудовища, а на верхушке колыхался пучок страусиных перьев. Было известно, что некоторые свои церемонии жрецы проводили в масках.

Конан надеялся, что его присутствие не будет обнаружено, но что-то предостерегло стигийца — он свернул с дороги и направился прямо к нише, где спрятался беглец. Но едва он откинул портьеру, горло его мгновенно сжала сильная рука и, не успев даже вскрикнуть, он был втянут в темноту, где уже наготове ждал его нож.

Теперь следующий шаг стал для Конана очевиден. Он снял с убитого страшную маску и натянул ее на свою голову. Спрятанное в нише тело он прикрыл рыбацким плащом, а белую накидку жреца набросил себе на плечи. Судьба вновь поворачивалась к нему лицом — быть может, весь Кеми уже мечется в поисках богохульника, осмелившегося поднять оружие на священное животное, но кому придет в голову искать его под маской жреца?

Он смело вышел из алькова и направился к первым выбранным из всего ряда высоким сводчатым дверям, однако не успел пройти еще и полдюжины шагов, как вновь остановился, каждой частицей своего тела ощущая приближающуюся грозную опасность.

Через несколько мгновений причина его тревоги стала ясна: на самых верхних ступенях лестницы показалась странная процессия. Ее составляли люди, одетые совершенно так же, как и он. Он заколебался, но остался неподвижно стоять, надеясь на свою новую маскировку, хотя на лбу и на ладонях у него выступил холодный пот. Никто не произносил ни единого слова, и фигуры в масках, словно привидения, спустились в зал. Миновав неподвижно стоявшего киммерийца, они проследовали к черным дверям в противоположном конце святилища. Предводитель их держал в руках посох из черного дерева, увенчанный оскаленным серебряным черепом, и Конану стало ясно, что он является свидетелем одной из ритуальных, непонятных для непосвященного чужеземца процессий, игравших очень важную, а зачастую и зловещую роль в религиозных обрядах Стигии. Неожиданно последний участник шествия слегка обернулся к киммерийцу и слегка качнул головой в маске, словно приглашая его следовать за ними. Тот подумал было, что чем-то навлек на себя подозрения, но, приспособив свой шаг к мерной поступи процессии, замкнул ее строй.

Теперь они шли длинным, мрачным коридором со сводчатым потолком, освещаемым лишь, как он с дрожью отметил про себя, фосфоресцирующим сиянием неожиданно засветившегося черепа на посохе предводителя процессии. Конан едва сдержал приступ животного страха и желание выхватить нож, чтобы начать разить справа и слева обступившие его страшные фигуры и бежать, спасая свою голову, прочь из ужасного святилища. Но ему удалось взять себя в руки, в предчувствии чего-то важного, и Конан продолжил идти за демоническими привидениями, которыми казались ему его спутники, и вышел вслед за ними через предусмотрительно распахнутые перед ними служками широкие двустворчатые двери.

Над ними было усыпанное звездами ночное небо. Конан вновь заколебался — не попытаться ли бежать, скрывшись в какой-нибудь очередной темной аллее, но, как и в прошлый раз, не он решился и остался в хвосте процессии, двигавшейся теперь по темной неосвещенной улице. При виде их белых балахонов встречные прохожие резко разворачивались и бежали прочь, и на него, несомненно, обратили бы внимание, если бы он свернул куда-нибудь. И пока он соображал, что же ему делать, колонна жрецов минула низкие городские ворота и покинула пределы мрачного Кеми. По обеим сторонам показались низкие мазанки с плоскими крышами и плохо различимые в тусклом свете звезд пальмовые рощи. Вот оно — лучшее время для бегства!

И вдруг, словно по мановению руки, вся компания жрецов прервала молчание и стала оживленно переговариваться. Оставив мерный ритуальный шаг, предводитель процессии подхватил свой посох с набалдашником под мышку, и повел смешавшуюся группу жрецов дальше. И Конан последовал за ними, ибо слух его уловил из тихого бормотанья спутников одно слово, круто изменившее все его решения.

И слово это было: «Тутотмес»!

Глава XVIII «И не узнаешь смерти…»

С внезапно обострившимся вниманием Конан стал вглядываться в своих спутников, лица которых были скрыты масками. Либо один из них был Тутотмесом, либо цель всей этой церемонии заключалась во встрече с этим жрецом — это он уловил четко. И тут он понял, куда они направлялись, разглядев за пальмами черный силуэт высокой пирамиды, четко вырисовывавшийся на фоне ночного неба.