Час джентльменов

На Эдди были только черные шорты — этот цвет на островах символизировал принадлежность к движению радикальных локалистов. Если какой-нибудь хаоле[42] заплывет на брейк, у которого катаются только сёрфингисты в черном, ему несдобровать. А вот шлема, наколенников или налокотников Эдди не носил — ему казалось, что в них он выглядит полным идиотом.

— Видишь? — показал Эдди на тонкий браслет, обвивающий его правую лодыжку, когда Кролик и Эхо втащили Буна на задний двор. — Это все из-за тебя!

Угрызений совести он этим у Буна не вызвал. Во-первых, если уж тебя и приговорили к домашнему аресту, то лучше места для отсидки, чем дом Эдди, не найти. Его уютное гнездышко занимает шестьсот пятьдесят квадратных метров и выходит прямо на пляж Бёрдрок. На участке располагается огромный бассейн, джакузи, хаф-пайп для скейтборда и дом на четыре спальни. Внутри особняка — гостиная с окнами в три стены и видом на Тихий океан, ультрасовременная кухня, на которой царствует личный шеф-повар Эдди, изобретая все новые рецепты на основе любимой хозяином тушенки, и даже домашний кинотеатр с гигантским плазменным экраном, мощной аудиосистемой и разнообразными приставками и устройствами для видеоигр.

Во-вторых, по совести говоря, Эдди вообще должен был бы сидеть не здесь, в залитом солнцем особняке, а в холодной сырой камере два на три метра где-нибудь на северном побережье, ведь он, этот магнат гавайско-японско-китайско-португальско-английско-калифорнийских кровей с дипломом Гарварда, поставлял в ПБ не только марихуану наркоманам, но и малолетних мексиканских девочек местным сутенерам. Бун был только рад, что помог прищучить этого гада.

Рыжему Эдди страшно повезло — его посадили под домашний арест, пока адвокаты изо всех сил затягивали дело, убеждая судью, что Рыжему Эдди, владельцу домов на островах Кауаи и Оаху, в Гонолулу, а также в Пуэрто-Вальярте, Люцерне и Коста-Рике, нет никакого смысла сбегать — слишком многое связывает его с родными местами.

Как же, «родные места»! По мнению Буна, Эдди крепче всего был привязан к Швейцарии и островам Кука — именно там хранились в банках его несметные богатства.

— А ты знаешь, Бун-малыш, что я теперь не могу отойти от своего дома дальше чем на двадцать метров? За исключением, конечно, визитов к врачу. И знаешь ли ты, Бунни-бун, что у меня от этого развилось хроническое заболевание, которое требует постоянного контроля со стороны врачей?

— Синдром хронического дерьмизма? — любезно осведомился Бун.

Уровень тестостерона у него в этот день явно побивал все рекорды.

Рыжий Эдди лишь улыбнулся в ответ на оскорбительную реплику, а вот Дэймер, его доберман, расположившийся на другом конце хаф-пайпа, грозно посмотрел на Буна и зарычал.

— Вы теперь так похожи, — радостно продолжал Бун. — У Дэймера ошейник прямо как у тебя.

Они и впрямь походили друг на друга — короткие волосы, тощие жилистые тела, длинные узкие носы. Только волосы у Эдди были рыжими, а у Дэймера — иссиня-черными, тело Эдди покрывали татуировки, в то время как пес предпочитал сохранять свою естественную, природную красоту. Было и еще одно важное различие, незаметное с первого взгляда, — Дэймер, будучи собакой, пусть и на редкость злобной, все же обладал хоть какими-то моральными принципами.

Эдди оттолкнулся от края хаф-пайпа, разогнался, перевернулся в воздухе на сто восемьдесят градусов и приземлился на противоположном краю трубы.

— Знаешь, в чем твоя проблема, Ба-Бун? — спросил он.

— И почему мне кажется, что просветишь меня в этом вопросе именно ты? — риторически поинтересовался Бун.

— Ты — лоло.[43] Глупый. Ты, дурачок, страшно меня повеселил. Во-первых, у тебя был шанс меня прикончить, и ты его упустил. Глупо. Во-вторых, ты решил, будто я сутенер малолетних проституток, в то время как я даже не знал, что эти придурки мексикашки прятали девчушек между тюками моей прекрасной, полезной и чудотворной марихуаны. Глупо, да еще и меня обидел. В-третьих, у тебя хватило наглости попробовать упечь меня в тюрьму из-за простого недоразумения. Совсем уж глупость. И стоило только мне подумать, что глупее поступков я от тебя уже не дождусь, ты превзошел самого себя!

В чем-то он прав, подумал Бун. Надо было дать ему утонуть, когда была такая возможность. А я, идиот, понадеялся, что система правосудия и впрямь займется правосудием. Дэйв, конечно, мог дать — и дал бы — показания в суде, рассказав, как Эдди нанял его перевозить травку через океан, но фактических улик против мафиози не было. Как не было и улик, напрямую связывающих Эдди с детьми. Грустно только, что Эдди, скорее всего, через месяц снимет браслет с ноги и окажется свободным человеком. Правда, интересно, как же это я умудрился превзойти самого себя в глупости?

Эдди ответил на этот вопрос.

— Бун, Бун, Бун, — закачал головой Эдди. — Я всегда присматриваю за своими друзьями, а особенно пристально — за врагами. А ты входишь в число и тех и других — неужели ты думал, что сумеешь сунуть свой глупый нос в мои дела, да еще так, чтобы я об этом не узнал?

— Кори Блезингейм! — озарило Буна.