Час джентльменов

— Он убил одного из наших, одного из оханы.[44] Ты полнейший лоло, если возомнил, что я это спущу на тормозах. Ни за что и никогда.

— Да я об этом вообще в таком аспекте не думал, — признался Бун.

— Вот именно, что не думал.

Так. Хаоле убил коренного гавайца — да не просто гавайца, а настоящего камаайна,[45] героя, живую легенду. Разумеется, для Эдди отомстить за его смерть стало делом чести, хотя никто его об этом не просил и никому этого, в общем-то, особенно не хотелось. И дело тут вовсе не в попранной справедливости или отношении Эдди к Келли Кухайо. Под вопрос был поставлен авторитет самого Эдди.

А Эдди, как и любого социопата, интересовали только интересы Эдди.

— Послушай, Эдди, — обратился к нему Бун. — Давай-ка быстро прикинем: сколько гавайцев убил Кори и сколько гавайцев убил ты сам.

Эдди взглянул на своих телохранителей и отрывисто бросил:

— Побейте-ка его немножко.

И прежде чем Бун успел сдвинуться с места, к нему подлетел Кролик и с силой ударил тяжелым кулаком по почкам. Было больно, даже очень. Бун рухнул на колени.

В этом, собственно, и заключалась идея Эдди. Довольно взглянув на поверженного Буна, он скатился вниз по хаф-пайпу, проделал очередной сложный трюк и вновь приземлился на край рампы.

— Не смей разговаривать со мной в таком тоне, — сказал он. — Особенно когда я по доброте душевной оказываю тебе услугу. Я ведь всего лишь хочу избавить тебя от бессмысленной работы, братишка, — вряд ли тебе улыбается бегать туда-сюда с высунутым языком непонятно ради чего.

Эдди считал себя обязанным Буну — когда-то тот вытащил его сына из океана. Наклонившись вперед, Эдди уткнулся своим острым носом прямо в Буна:

— Как бы ты там ни пыжился, чего бы ни делал Алан Бёрк, все одно — малютку Кори Би ждет смерть. А если кто-нибудь, включая тебя, Бун, попробует перейти мне дорогу, польется кровь, Бун, много крови. Так что мой тебе совет, братишка, — вали отсюда, да куда подальше.

— Ты прав, Эдди, — кивнул Бун. — Надо было тогда дать тебе утонуть.

Ты, сволочь, как минимум — торговец наркотой, а скорее всего, еще и детьми. Ты добиваешься своего силой, а богатство твое построено на страданиях других людей, мрачно подумал Бун.

— Я говорил с акулой, — сказал Эдди. — Только акула знает, когда придет мое время. И акула промолчала.

— Надо будет обменяться с ней парой ласковых, — откликнулся Бун.

Эдди рассмеялся:

— Разумеется, Бун, вперед. А теперь давай-ка вали отсюда, скоро врач придет. Редкостный красавец. И прибор у него всегда наготове, стоит как штык, да и сосет он как промышленный пылесос. Кстати! У тебя ведь Санни умотала, наверное, сухостой замучил, да? Или ты уже долбишь свою британскую крошку?

Лицо Буна потемнело от злобы.

— Что, обиделся? — спросил наблюдательный Эдди. — Будешь косо смотреть, всю морду тебе разукрашу, усек? Нарываешься на драку — так я готов, братишка! Мне только свистни.

— Вот если бы рядом с тобой не сидели твои братки с собакой… — протянул Бун.

— Но они рядом, — радостно улыбнулся Эдди. — Так что ты сосешь.

С этими словами он скатился по трубе.

Сосу, признал Бун, с трудом поднимаясь на ноги. В боку ощутимо ныло — пострадавшая почка явно была недовольна столь грубым обращением.

Весь мир сосет из-за таких, как Эдди.

Глава 45

Кролик и Эхо подбросили Буна обратно к магазину, чтобы он пересел в Двойку.

Эдди может убить тебя не моргнув глазом, но ни за что не доставит тебе ни малейших неудобств, пока ты жив. Это ведь так негостеприимно, совсем не по-гавайски.

— Я тебе должен один удар по почкам, — напомнил Бун Кролику.

— Сожалею, братишка, — ответил тот.

— Сожалею, — подтвердил Эхо.

— Ничего личного.

— Ничего…

— Оки-доки, — ответил Бун. Без обид.

— Оки-доки.

— Оки…

— Заткнись! — не выдержал Бун.

Вообще-то Кролик и Эхо хорошо относились к Буну. Да и он платил им той же монетой. Не говоря уж о том, что Эдди всегда защищал Буна, хоть и официально заявил недавно, что ненавидит его продажную хаольскую душонку.

«Никогда не доверяй хаоле» — такую мантру придумал себе Эдди.

Каждое утро — часов в одиннадцать, не раньше — он первым делом забирался на хаф-пайп, садился в позу лотоса и начинал бубнить: «Ом мани падме хум,[46] никогда не доверяй хаоле». И так сто раз или насколько хватит терпения — в случае Эдди на пять-шесть повторений. Отчитав мантру, Эдди для поднятия духа выкуривал большой косяк марихуаны.

К этому моменту шеф-повар Эдди уже поджаривал первую порцию тушенки.

После завтрака Эдди предстояло решить, как же убить день, не отходя от дома дальше чем на двадцать метров. Обычно в дневной график входили бесконечные деловые совещания, встречи с сексуальным врачом и массажистом, многочисленные марихуановые перекуры, бездумное валяние на солнце, катание на скейте, звонки девочкам по вызову и игры на приставке с Кроликом и Эхом, в которые тем не стоило выигрывать.