Час Кицунэ

Автор Такубоку Исикава — японский поэт, литературный критик, оказал сильное влияние на развитие поэзии танка. Родился в маленькой деревне на главном японском острове Хонсю, единственным сыном в семье небогатого сельского священника, и при рождении получил имя Хадзимэ — «первенец». Такубоку — литературный псевдоним, впервые использованный в 1903 году и означающий «дятел». Первые танка опубликованы в 1902 году в токийском журнале «Утренняя звезда». Служил учителем, затем сотрудничал в журналах, был корректором. Исикава Такубоку был убеждённым противником войны. В разгар Русско-японской войны опубликовал сборник стихов «Стремления», в котором содержалось стихотворение «Памяти адмирала Макарова», где поэт воспевает подвиг русских солдат. Издал сборники «Стремления» (1905), «Горсть песка» (1910), «Свист и свисток» (1911), «Грустная игрушка» — опубликован посмертно. Умер в нищете от туберкулеза через месяц после смерти матери. На момент смерти ему было всего 26 лет.

Перевод с японского А. А. Долина

* * *

— Учитель? — недоуменно переспросил Тамэ. — Что-то не похож он на «учителя», — угрожающие прищурился любимый.

Учитель Шиджеру Дзиро поднял голову и в упор посмотрел на Тамэ. Так же зло прищурив глаза и сжав тонкие губы. Шидж даже и не подумал об иллюзии. Он, как был молодым мальчиком, чуть ли не выглядевшим младше меня, так сейчас и сидел перед нами. Даже волосы были белыми как снег. Только вот ушек и хвостов видно не было. Тощий, хрупкий, с длинными пальцами, гневно сжимающими чашку. Но я знала, что за кажущейся хрупкостью скрываются стальные мышцы, сильные руки, ловкое тело, а магия — так вообще непобедима.

Поэтому я срочно выскочила из-за широкой спины Тамэ, куда муж меня задвинул, и рванула наперерез, вставая между Шиджем и Тамэ.

— Учитель Шиджеру Дзиро, — отвесила я поклон.

И протянув к Тамэ руку с нажимом сказала:

— Учитель!

Тамэ соображал, как всегда, быстро. Он успокоился и отвесил Шиджеру пусть немного ироничный, но все же поклон, и тоже сказал без улыбки:

— Приветствую в моем доме, Учитель.

Шидж поставил чашку и сделал жест рукой, приглашая нас присоединиться, как будто это мы у него в гостях.

— Присаживайся, Минамото-но Тамэтомо. Аика, разлей чай.

Мы с Тамэ обменялись взглядами и сели на циновки перед низеньким столиком, скрестив ноги.

Шидж глазами указал мне на чайничек, и я принялась разливать ароматный напиток.

— Аика, напомни мне: в чем смысл чайной церемонии? — спросил Шидж.

— Смысл чайной церемонии в том, чтобы очистить шесть чувств. Для глаз есть висящие свитки и цветочные композиции. Для носа есть благовония. Для ушей — звуки кипящей воды. Для рта — вкус чая. А для рук и ног правильность формы. Когда пять чувств таким образом очищены, ум очищается сам по себе*, — наизусть процитировала я.

— Замечательно. Ты серьезно относишься к чайной церемонии? — последовал вопрос.

— Разумеется, Учитель, — склонила я голову.

— А можно тогда поинтересоваться у тебя, почему же ты так несерьезно отнеслась к брачному ритуалу? — сверкнул на меня глазами Шидж.

— Несерьезно? — подняла я голову и в испуге распахнула глаза.

— Несерьезно, — спокойно кивнул Шидж. — Ты же всерьез не задумалась о возможных последствиях своего шага?

— Я задумалась, — и я закусила губу и прикрыла глаза, потому что понимала, что это не правда.