Час мужества

Сзади подкралась волна, ударила в корму, весло рвануло в сторону с такой силой, что Пельник свалился и упал грудью на борт. А весло не выпустил. Морщась от боли, поднялся и вскарабкался на свое место. На лице ссадина. Но это было сущим пустяком по сравнению с опасностью, угрожавшей каждую секунду, особенно когда накатывала волна, поднимала шлюпку на своем высоком горбу, несколько мгновений держала ее на гребне и тут же бросала в пропасть, разверзавшуюся между двумя водяными валами.

Пельник расставил широко ноги и, опираясь в планку над решетчатым люком, почувствовал себя увереннее, и даже боль в руках вроде бы поутихла.

«Бывает намного хуже. У нас не плотик, не доска. Мы как-никак на шестерке. Покуда весла в руках, еще не все потеряно. Не вечно же будет так лютовать. Чай, не осень, а самый разгар лета. Поштормит денек, другой и успокоится...»

Окончательно стемнело. Фигуры друзей, маячившие перед глазами, сейчас терялись, сливались со шлюпкой, и только по редкому скрипу уключин можно было понять, что Белый и Штеренбоген не сложили своего оружия.

Неясное, смутное чувство одиночества охватывало Пельника, будто он остался один в поединке с морем. И тогда сквозь вой ветра слышался его хрипловатый голос:

— Эй там, на веслах...

И так же глухо кто-то откликался:

— Есть на веслах!

А когда такое же тревожное состояние охватывало Белого и Штеренбогена, в темноте звучало:

— Пельник! Так держать!

— Есть, так держать! — натужась, отвечал он.

Так и прошла эта ночь, а чуть рассвело, к Пельнику на корму пробрался старшина, лицо его было заросшее, худое, серые глаза казались мутными.

— Давай сменю тебя, ступай на весла.

Пельник сделал попытку встать, а ноги не слушались, подгибались. Тогда Белый взял его за руку, и Пельник, держась за борт, медленно перебрался вперед, на весла, к Штеренбогену, который вымок, замерз и еле-еле поводил веслом. На его измученном лице пробилась слабая улыбка:

— Жив, курилка?!

— Кажется, жив. А ну проверь, я ли это?.. Штеренбоген ущипнул друга:

— Ты! Подменить не успели...

— Как думаешь, долго нас будет трепать?

— Суток двое, а может, и больше, Смотри, как разгулялась волна...

Предсказания Штеренбогена сбывались. На другой день еще штормило вовсю. А спустя сутки ветер стих, море дышало ровно, глубоко, как будто отдыхало после долгих волнений. На длинных пологих волнах мертвой зыби лениво покачивалась шестерка с четырьмя предельно вымотавшимися, обессиленными людьми. Только один из них нес вахту, вяло ворочал рулевое весло. Трое лежали под банками, сваленные усталостью, забывшиеся в глубоком сне...

Солнце, набрав высоту, снова жгло немилосердно.

Пельник сидел, опустив голову, и, глядя на парусину, топорщившуюся в ногах, подумал: «Эх, совсем заштилило, а то поднять бы парусок, и полный вперед!»

Он смотрел поверх банок на спящих своих друзей, на спокойную, зеркально-гладкую синеву моря: вчера оно гневалось и хотело похоронить шлюпку вместе с ними, а сегодня тишь, благодать, глазам не верится...

«Сколько же суток в плавании?» — думал Пельник. Он пытался вспомнить, какие были события в первый и последующие дни, и неизбежно запутывался. По его подсчетам поход продолжался более десяти суток...

Так сидел он, всматриваясь усталыми глазами вдаль, и вдруг заметил какой-то странный предмет, находившийся в дрейфе. Сперва он решил, что ему показалось. Нет, не показалось, что-то чернело впереди. Встреча с этим предметом представлялась Пельнику очень соблазнительной.

— Ребята! Боевая тревога! — по возможности громче крикнул он.

Никто на его зов не откликнулся, даже не поднял головы.

— Эй, поднимайтесь! — настоятельно повторил он.

Белый и Штеренбоген с усилием поднялись, глянули вперед: точно, что-то плавает. Они и сели на весла.

Всего двадцать или тридцать метров оставалось до этого таинственного предмета, чернеющего на воде, когда очнулся Жора, тоже поднял голову и, глянув за борт, с испугом произнес:

— Ребята! Мина!

Действительно, что-то круглое покачивалось на воде. Ясно только, что не деревянный ящик с продуктами. Теперь думалось, что, может, там притаилась сама смерть.

Несколько слабых рывков веслами, и тот же Жора, не сводивший глаз с предмета, поспешил всех успокоить:

— Ребята, не мина, а бочка.

— Это мы еще посмотрим, — отозвался старшина. — Может, она начинена взрывчаткой. К ней надо с умом подгребать, чтобы не получилось удара.

Белый и Штеренбоген оставили весла, навалились грудью на левый борт. Рулевой мелко загребал веслом, шестерка развернулась. Пельник уперся руками в металлический обод.

— И точно, бочка! — подтвердил он. — Откуда она взялась и почему не тонет?!

— Понятно почему: в ней масло растительное, — высказал свое предположение Жора.

— А может, бензин или керосин, тоже на воде держится, — усомнился Штеренбоген.

Так или иначе стало ясно, что она заполнена чем-то легким, и теперь все были озадачены: что делать дальше?

Старшина предложил:

— Давайте, втащим в шлюпку, а там видно будет...

Каждый подумал: если она с растительным маслом, — тогда живем.