Час новгородской славы

— Верно мыслишь. Жену его и детей на время Софья заговорит, слуг — Олексаха. Ну, а ты в это время… Только быстро. Жарко все-таки.

— Понимаю. Едем?

Олег Иваныч, выйдя на улицу, подозвал одного из охранников:

— Поскачешь на Прусскую, к боярыне Софье. Объяснишь все. Скажешь, пусть немедленно приезжает. Чай, подруги они со вдовой-то.

Ближе к обеду Олег Иваныч заглянул в горницу, где уже в дубовом гробу лежал усопший. Тяжело пахло кровью. Знакомый запах, еще по работе в Петроградском РОВД. Только там в морге холодно, и патологоанатомы веселые анекдоты рассказывают. А здесь жара и тихо. В уголке Геронтий отмывал от крови в тазу принесенные с собой инструменты.

Обернулся:

— Желудок чист. Никакой отравы. Общие симптомы: скорее всего, мор. Но яд все же не исключен. На левой руке подозрительная царапина, — Геронтий чуть приподнял на покойнике рукав. — Но если и яд, то мне неизвестный. И не только мне… Не только мне неизвестный, но и всем врачам Запада… Так что, скорее, мор. Хорошо бы осмотреть супружницу и деток. Да и боярыня б твоя поменьше с ними общалась.

Олег Иваныч лишь пожал плечами. Не верил он в мор, а вот в яд — вполне.

…К себе в канцелярию ехал, в думы погруженный. А не было ли в городе еще подобных нелепых смертей? Не убийств, а именно смертей. Про убийства-то ему докладывали. Кстати, на все загадочные смерти — к примеру, жил себе человек, да вдруг ни с того ни с сего умер — по указу Олега Иваныча всегда направлялись дьяки. На всякий случай. Заодно тренировались в опросах свидетелей да в составлении протокола осмотра.

Вот эти-то учебные протоколы и затребовал Олег Иваныч. Не так уж и много их оказалось, всего-то с полдесятка, да и те не очень-то интересные: фабулу дела пояснял принесший протоколы дьяк Фрол — молодой усатый парень.

Нестарый мужик преставился вроде с перепоя. Так и оказалось.

Две девки умерли в одночасье. Выяснилось, объелись грибами.

Этот уксусом отравился — думал, вино.

А вот этот… Один из Олексахиных парней… В причине смерти записано вполне анекдотично: «верно, чего-нибудь съел», что вполне возможно.

— Ну-ка, подкинь, Фрол, протоколец. Чего краснеешь-то?

— Этот сам писал, господине.

— Посмотрим, что ты там написал. «Протокол осмотра места происшествия». Дата.

Место. Понятые-послухи — две девчонки с Рогатицы. Дальше все, как полагается, слева направо. «Горница, размерами три на четыре аршина. Слева от входа лавка, в центре стол из досок. На столе кувшин с вином бело-золотистого цвета (строка перечеркнута и сверху надписано: „с жидкостью, похожею на вино“).

— Вино на экспертизу отправляли?

— Э… Дали собаке. Не сдохла.

— Так. Ясно. Чтем дальше… Порядок вещей в горнице не нарушен, ставни окна распахнуты, на полу… в беспорядке разбросаны детские игрушки, как то: глиняный медведь-свистулька, деревянная трещотка в виде скомороха, стрела от детского лука… Стрела… Что за стрела?

— Да тонкая, маленькая такая. Меньше вершка.

— Понятно. А что, у умершего дети были?

— Двое. Сын с дочкой. Теперь сироты.

— Ясно.

Кажется, и здесь пустышка. Хотя… Чем черт не шутит!

— Ты вот что, Фрол. Сгоняй сейчас к сиротам. Опроси мальчишку. Были у него игрушки да какие? Если были, не было ли средь них стрелки — скажешь, какой. Все подробненько запиши, мне вечерком доложишь.

— Понял, господине.

Выбежавшего на крыльцо Фрола сбили с ног ворвавшиеся в палаты дьяки. Предстали всей толпой перед посадником, поклонились в пояс.

— Что такое?! Опять кто-нибудь умер?

— Хуже, батюшка! — хором рявкнули дьяки. — Три каравеллы сгорели вчера ночью на ладожской верфи!

Тьфу ты! Час от часу не легче!

Беда не приходит одна. Не пришла она одна и в Новгород. Недовольный открытием университета — хороню понимал, чем это грозит Москве — Великий князь московский Иван перехватил идущие в Новгород караваны с «низовым» хлебом, закупленным в южнорусских, «понизовых», землях: в Чернигове, Путивле, Воронеже. Проходили эти караваны через московские земли, вот Иван и перекрыл краник, мотивируя очередной новгородской «изменой». Сулился даже снова собрать войско, наказать непокорных и, по отчетам верных людей, начал уже собирать.

Таким образом замаячили пред Новгородской Республикой две большие проблемы: хлеб и война. Правда, нельзя сказать, чтобы новгородцы к ним не готовились. Последние три года, после Шелони, только этим и занимались. Ввели новый налог на постоянное наемное войско, которое и составило военную основу вооруженных сил. Войско оснастили по европейскому образцу: пикинеры, аркебузиры, латники. Каждый месяц проводили маневры, да и пообстрелялись, в приграничных стычках с теми же шведами под Кексгольмом, что на западном берегу Ладоги. Так что теперь далеко не ополчение встретило бы Ивана, а хорошо обученные профессиональные воины.

А не поэтому ли и убили Кирилла Макарьева? Ведь именно он, тысяцкий, и занимался новым войском, набранным еще старым тысяцким, ушлым «новым боярином» Симеоном Яковлевичем.