Час отплытия

Едва парусник показался на горизонте, люди оживились, пришли в движение — наконец-то они будут избавлены от голода. Не иначе как само провидение посылает им этот корабль. Он увезет голодающих далеко отсюда, на другой остров, и там, на земле обетованной, все они получат кров и пищу. В тех краях голода нет и в помине, кашупы^[1] там хватает всем, даже преследуемым судьбой беднякам. Ведь на Сан-Висенти — кто этого не слыхал? — крупнейший порт Островов Зеленого Мыса — Порту-Гранди, куда заходят суда со всего мира, и поэтому в Порту-Гранди постоянно есть работа и еда. На Саосенте^[2] много солдат, а их-то всегда кормят досыта.

Спотыкаясь на ходу от слабости, голодающие потянулись к причалу, туда, где стояли шлюпки и катера. Эти шлюпки доставят их на парусник, посланный самим провидением. А парусник отвезет их в дальние края, на землю обетованную.

— Эй, друзья, не спешите, судно никуда не денется.

И капитан терпеливо и обстоятельно объяснял: конечно, он искренне им сочувствует, но ведь немыслимо увезти на паруснике всех. Заберет он только тех, кто числится в списке. Их, и никого больше. Таков приказ губернатора. Всем ясно? Тех, кто есть в списке, на Сан-Висенти ждут родственники, друзья или знакомые. Остальным пока что придется покориться судьбе. Капитан не имеет права нарушить приказ. Впрочем, даже если он и рискнет принять на борт столько пассажиров, то при первом же шторме парусник пойдет ко дну, они и ахнуть не успеют.

— Запаситесь терпением, — уговаривал он. — Пусть те, кого нет в списке, отойдут в сторону. Послушайте, что я вам сообщу. Правительство пришлет за вами другие суда, и перевезут вас всех.

Верить ли такому туманному и ни к чему не обязывающему обещанию? Никто не двинулся с места. Завороженные внезапно выросшим перед ними трехмачтовым красавцем люгером, жители острова будто застыли на берегу. Покинуть сулившую им только голод родину — их единственный шанс выжить. Сан-Висенти представлялся голодающим землей обетованной. А парусник «Покоритель моря» — другом, вестником жизни. Разве не должны они бороться за этот шанс? Ведь парусник у берега, и им наконец улыбнулась надежда уехать.

— Мария, жена ньо^[3] Антониньо Дуке!

— Это я!

Все головы повернулись к Марии.

— Жон Фернандес!

— Я здесь!

— Шика Миранда!

Откликнулись сразу трое или четверо, пойди разбери, кто из них действительно Шика Миранда. Женщины затеяли между собой перебранку.

— Это я!

— Нет, я!

— Но ведь это же я!

— Биа, жена ньо Аугусто Фонсеки!

Тотчас отозвалось несколько голосов.

— Это я!

— Нет, я!

— Расступитесь! Дайте пройти. Это же я!

Немыслимая сутолока. Многие совсем пали духом. У них уже не было сил уйти с пристани. С грустью, словно прощаясь с последней надеждой выжить, наблюдали они, как парусник уходил все дальше в открытое море, постепенно пропадая за горизонтом.

Однако кое-кому все же удалось незамеченным пробраться на корабль, упросив капитана или обманув бдительность команды. Приютившись, кто где сумел, они строили радужные планы, втайне убежденные, что, как только окажутся на Сан-Висенти, их не оставят без помощи.

Счастливцы, получившие с Сан-Висенти приглашения, расположились на верхней палубе. Люди изнемогали от слабости, вызванной постоянным недоеданием, но в них возрождалось уже забытое чувство уверенности в завтрашнем дне, и это придавало им бодрости. Остров Сан-Николау остался далеко позади, и люди вдыхали соленый влажный воздух, подставив лица ласковому бризу, навевавшему им сладостные мечты.

3

— Приглашение на Сан-Висенти мне прислала моя бывшая хозяйка. Я работала у нее много лет, и она всегда ко мне хорошо относилась.

Жулия Висенте Гонсалвес была настолько слаба, что лишь огромным усилием воли заставила себя говорить. То и дело переводя дух, заплетающимся языком рассказывала она свою историю.

— Раньше я и сама жила на Сонсенте, но мне всегда страшно хотелось вернуться на Сан-Николау. Я родилась там. Дочка с зятем постоянно звали меня к себе, чтоб вести хозяйство, ходить за внучатами. Вот я и приехала. Еды у нас было вдоволь, и ни в чем мы, слава богу, не нуждались. А потом началась засуха. Сперва умерли Антоне и Лела, потом умерла дочь. Зять ушел на паруснике матросом, и с тех пор о нем ни слуху, ни духу. Как-то заходит ко мне ньо Томас и говорит: «Поезжайте, Жула, на Сонсенте, да поскорей — ваша прежняя хозяйка, Арминда, будет вам рада-радешенька. Правительство хочет прислать за голодающими корабль, вот и воспользуйтесь случаем. Арминда сама назвала вашу фамилию в муниципалитете».

Парусник качало. Неспокойное, ощетинившееся гребнями волн море усиливало в людских сердцах тревогу и тоску. И когда под напором грозных валов мачты парусника жалобно скрипели, а матрос Шико Афонсо отпускал неизменные шуточки, изможденные люди совсем падали духом, еще угрюмее становились их лица.