Час Пик

Шестандцатилетний Магомед, ранее депортирован из Владикавказа, был задержан российскими военными в одном из бомбоубежищ Грозного. «Нас было всемь человек, женщин отпустили, а нас — забрали. Перевезли на БТРе в район консервного завода. Спецназовцы в масках били постоянно, допрашивали: «Каким видом оружия и сколько солдат каждый из нас убил, сколько денег получал я от дудаевцев?» Особенно старался бывший вместе с ними чеченец по имени Муса, лет тридцати–пяти — сорока, он прикладывал меня лицом к выхлопной трубе и заставлял признаться в том, чего я не делал». После допроса Магомеда вертолетом с оставили в Моздок. Здесь уже допрашивали с видиокамерой и тоже били. «Они сами писали, а меня заставляли подписываться. Я не подписывал, за это били. Терял сознание, приходил в себя, и все повторялось снова. Новая смена вела себя как и прежняя, менялись ОМОНовцы каждые полтора–два часа. Затем перевезли в Пятигорск, в Пятигорске били, применяли нервно–паралитический газ. На допросе двое держат, один бьет. Через три дня нас перевезли в Ставрополь. В местном изоляторе сначала допрашивали с помощью дубинок. Если отвечал, что не воевал, били дубинкой с проходящим по ней током по зубам. Приходил врач, и спрашивал, есть ли больные. Если кто–то говорил, к примеру, что болят почки, его увозили и били по почкам. На прогулке спускали на нас собак».

Журналист Омар: «ОМОНовцам в этот день было не до нас. Намечалась грандиозная пьянка. В ней принимал участие и начальник, майор. Перепившиеся охранники в эту ночь неистовствовали беспредельно, избитые заключенные задыхались в спертом вонючем воздухе переполненного вагона. Воды не давали, и заключенные стали пить собственную мочу, собирая её в пластмассовые бутылки… [12]

— Бр–р–р–р, — поежился Мастер. — Готический роман, микабирический жанр, фильм ужасов. Идиоты… Не понимают, что провоцируют на ответное…

Подмастерье тут же отметил про себя, что материал о чеченской войне старший коллега читал с куда большим интересом, чем предыдущий, о себе.

— Никогда в этой стране не будет порядка, некогда тут не будет настоящей свободы и демократии… — киллер отложил газету. — Полицейское государство… — он поджал губы. — Не понимаю. Теперь все эти Фанерно—Спичечные Комбинаты, все эти милиционеры и РОУПы меня ищут. Ну, убил одного человека — подумаешь… А сколько генералы–герои положили? И они — всем известны. Почему тогда никто не врывается в маске в дом по Рублевском шоссе, не бьет прикладом по голове? Почему не показывают по телевизору портреты этих погибших, почему не комментируют под портретом: «Петр Васильев убит» или «Сергей Сидоров убит», а?

Дождавшись, пока Мастер завершит высказывать негодование, Подмастерье напомнил:

— А насчет тебя — что? Ну, эта версия–журналист, интервью, «врач»?

— Идиоты, — вновь поморщился Мастер, — много кинематографических подробностей, много шелухи, слишком сложно… Каким надо быть кретином, чтобы ехать в медсанчасть своего же боевого подразделения! Наверное, журналист пересмотрел на ночь американских боевиков, ну, и решил поиграть в смелого шерифа… — вздохнув, Мастер добавил: — и вообще, выключи этот телевизор. Надоело галиматью слушать…

Подмастерье послушно щелкнул пультом дистанционного управления.

— А теперь что? Самолет у тебя когда?

Мастер посмотрел на часы.