Час Пик

— Рекламное время?

— Да.

— Я ведь за него заплатил… И вперед заплатил, и не только вам… И не только деньгами.

— Понимаю.

— Я связывал с этим временем большие надежды, — многозначительно произнес Бандит, — мой проект… Вы сами знаете, какой.

Да, Функционер знал, прекрасно знал, какие именно надежды связывал его собеседник с этим временем, и какой проект имелся в виду…

* * *

С недавних пор в метро, на стенах домов, в подземных переходах и на фонарных столбах столицы появилась «липучки» — реклама фонда, «акционерного общества открытого типа»; ну, подобными рекламами рядовых москвичей, а тем более — работающего на Останкино Функционера никак не удивить.

Петя Воронков, какой ты умный, что акции купил — эт–то что–то!..

Функционер прекрасно знал, что фонд, торгующий акциями и являлся тем самым проектом, о котором говорил Бандит: его, так сказать, детищем. В самом центре Москвы Бандит со скоростью волшебного джина из «Тысячи и одной ночи», едва ли не за одну ночь организовал шикарный офис: мягкая мебель, дюжина компьютеров, две дюжины факсов, три дюжины улыбчивых длинноногих секретарш, разносящих чай… Хор– роший, индийский! На порядок выше конкурентов, значит. Офис (по–бандитски — «крыша», то есть легальное прикрытие, защита), плюс меняльные конторы в кинотеатрах. Короче говоря Р–хороший чай, хорошие акции, прекрасная такая компания.

Вот ради этих самых акций все и организовывалось, а $1–$2 того, что они могут дать.

Ради денег.

Акции покупались с воодушевлением, каждая росла в среднем на 6 — 7 % — тоже, значит, больше чем у ненавистных конкурентов.

Но размаха еще не было — «липучки» не могут дать того размаха, который дает только телевидение.

Дальнейший механизм действий Джаффара, Бандита то есть, был не прост, а очень прост: сперва — игра на повышение, вздутие собственных акций. Продал за один, завтра же купил за два. Ясно, что глупые пингвины–вкладчики тут же бросились доставать баксы жирные с утесов, из чулков, со счетов и так далее, а также продавать квартиры, машины, дачи и все, что только можно продать, одалживать у родственников и знакомых, хоть на неделю, хоть на один день, чтобы скупить бумажек побольше, которые сегодня можно купить за один, а продать за два… А значит, послезавтра они будут стоить три, а через неделю…

А через месяц — представляете себе, сколько они будут стоить?!

А через месяц, через два, но только не через тысячу и одну ночь, когда сборы за акции и билеты принесли бы максимальный доход, составив сумму, перед которой бы меркли богатства царей Соломона и Шахриара одновременно, деньги были бы оперативно отмыты в твердую валюту и переведены в какую–нибудь хорошую офшорную зону; «крыша» — офис в центре Москвы — вместе с прекрасными девушками, разносящими чай, с компьютерами, факсами и мягкой мебелью растворилась бы в сыром московском воздухе столь же быстро, как и дворец из восточного фольклора, вновь одураченные акционеры штурмовали бы пункты и саму «крышу» с яростью советского спецназа, идущего на приступ дворца Амина, но, в отличие от последнего — безрезультатно.

Это вовсе не означало бы, что Бандит, упаковав наличные деньги в чемоданы и баулы, спасался бы бегством от разгневанных вкладчиков; фонд наверняка был записан на подставное лицо; Бандит к тому времени был бы занят организацией другого фонда… Согласно умозаключениям Функционера «собственные ошибки учат людей еще меньше, чем чужие»…

Но для того, чтобы все это развернуть, нужна была реклама — та самая реклама, о которой и говорил Бандит, то самое рекламное время, которое было им закуплено на корню, и не только время…

Вот уж где наглядная иллюстрация умозаключению «время — деньги», «time is money». Конечно, если время — рекламное…

Практика показывала, что самые крутые сборы делаются в первые два–три месяца, деньги, вложенные в проект, удваиваются, как очки на барабане «Поля чудес» в случае попадания в сектор «х 2». И также: нахаляву.

Любой бандит или бизнесмен, желающий раскрутить рекламу по Останкино, налаживает стабильно партнерские отношения с рекламным агентством–посредником, которое «держит» студии и, в свою очередь, ангажирует место в программе (лучше всего вечерней); сферы влияния при этом четко поделены и пересмотру не подлежат: одни независимые компании ставят рекламу только в мексиканских телесериалах, другие — в спортивных программах, третьи — в собственных шоу…

Но на все нужна техника, нужны люди, которые умеют эту технику обслуживать. Бандит, справедливо рассудив, что фонд–то он организовывает не последний (то, что не первый — Функционер знал наверняка), чтобы не быть ни от кого зависимым, купил новейшую компьютерную студию вместе компьютерщиками–графиками (к финансовому контролю, о котором говорил гость, добавлялся контроль технический — вот еще почему он, Функционер, да и много кто еще были должны!), и студия готовила серию рекламных роликов.

И тут — известие о прекращении трансляции рекламы.

Это целиком и полностью разрушало уже запущенный проект.

Да и многое что другое.