Час расплаты

– Вы только посмотрите, – нарушил тишину Габри. Он вертел в руках компас. – Я так и не научился управляться с подобными вещицами.

– Вот он, главный потерянный мальчик, – сказала Мирна, и Рут фыркнула со смеху или потому, что опять затолкала оливку в ноздрю.

– Вам нужно заняться ориентированием, – посоветовал Гамаш, когда Габри передал компас ему.

– Спасибо, меня вполне устраивает моя ориентация, – отшутился Габри.

Стекло на компасе растрескалось, но стрелочка все равно находила север.

– Когда наиграешься этой штукой, Клузо, сходи к молодежи, – сказала Рут. – Они в бистро и хотят с тобой поговорить.

– Пойдемте? – спросил Гамаш у Желина.

Тот кивнул:

– Стаканчик виски у огонька – это неплохо.

Придя в бистро, Гамаш жестом попросил у Оливье два виски, а потом они с Желина прошли между столиками к кадетам. Те поднялись, но коммандер движением руки усадил их.

– Рут намекнула, что вы хотите поговорить со мной, – сказал Гамаш, садясь и разглаживая волосы, растрепавшиеся, когда он снял шапку. – Что-то случилось?

У четверки был расстроенный вид. Двое раскраснелись, двое побледнели.

– Да мы просто спорили, – сказала Хуэйфэнь. – Ничего нового.

– О чем? – спросил Желина, садясь.

– Эти двое нашли Стропила, или Нотр-Дам-де-Долёр, или как уж она называется, – сообщила Хуэйфэнь. – А мы сдались.

– Вряд ли это имеет значение, – пробурчал Жак. – Там ничего не было, кроме снега. И кленового сиропа.

– Сока, – поправил его Натаниэль. – К тому же там был не только сок.

– Что же вы нашли? – спросил Гамаш, поблагодарив Оливье за виски.

– Кладбище.

В голосе Натаниэля зазвучало волнение, глаза засверкали.

– Оно все заросло, – сказала Амелия. – Но по-прежнему там.

– И?.. – спросил Гамаш.

Натаниэль отрицательно покачал головой:

– Антони Тюркотта мы не нашли.

– Вообще ни одного Тюркотта, – добавила Амелия.

Гамаш удивленно откинулся на спинку стула. Задумался.

– Разве топонимист не говорил, что Тюркотт похоронен там?

– Говорил. Об этом даже в Канадской энциклопедии написано.

Гамаш снова подался вперед, поставил локти на стол и оперся подбородком на руки. И уставился в темноту за окном, где, выхваченные из мрака светом бистро, бешено плясали снежинки.

– А что, если могильные камни упали и их засыпало землей? – предположил он.

– Все может быть, – согласилась Амелия. – Но кладбище маленькое, и большинство надгробий мы легко отыскали. Можем вернуться туда завтра и посмотреть повнимательнее.

– Стоит ли трудиться? – заговорил Жак. – Он просто пытается занять нас чем-то. Неужели ты не понимаешь? Какое это может иметь значение? И, кроме того, он больше не участвует в расследовании.

– А вы не офицеры полиции, – отрезал Гамаш. – Вы кадеты, а я ваш коммандер. И вы будете делать то, что я говорю. Я терплю ваше неповиновение по одной-единственной причине: я думаю, что кое-кто напакостил вам в голову. Наговорил всяких небылиц.

– И вы здесь для того, чтобы перевоспитать меня, так, что ли? – усмехнулся Жак.

– По существу – да. Вы на пороге выпуска, и что потом?

– Я стану офицером Квебекской полиции.

– В самом деле? В академии многое изменилось, а вы не хотите меняться. Вас заело. Вы обледенели. Может, даже окаменели. – Гамаш понизил голос, хотя все за столиком слышали его. – Пришло время решать, Жак, хотите вы двигаться вперед или нет.

– Вы понятия не имеете, кто я и что сделал, – прошипел в ответ Жак.

– А что вы сделали? – спросил Гамаш, не сводя глаз с молодого человека. – Скажите мне сейчас.

Хуэйфэнь протянула руку. Предупредительное прикосновение. Опять. Легкое, но не оставшееся незамеченным.

И мгновение, когда Жак мог бы что-то сказать, прошло.

Недовольно взглянув на Хуэйфэнь, Гамаш повернулся к Натаниэлю и Амелии:

– Вы хорошо поработали.

– И что нам делать теперь? – спросил Натаниэль.

– Теперь вы поужинаете с нами, – сказал Гамаш, вставая. – Вы, наверное, проголодались.

– И мы тоже? – спросила Хуэйфэнь, поднимаясь вместе с Жаком.

Коммандер посмотрел на них и коротко кивнул, а затем отправился к стойке бара, оплатил еду кадетов за этот день и пригласил Оливье присоединиться к ним.

– Что с тобой? – спросила Анни.

Пока они сидели на диване и смотрели новости, Жан Ги растирал ее опухшие ноги. Но вид у него был отсутствующий.

– Просто задумался.

– О чем?

Он помедлил, не желая расстраивать Анни мыслями, которые казались ему безумными, а в следующий момент – вполне убедительными.

– Как ты думаешь, твой отец мог когда-нибудь…

– Oui?

Анни откусила огромный кусок эклера, который она использовала как закуску.

Бовуар посмотрел в невинные глаза жены, и эта мысль снова показалась ему безумной. Арман Гамаш никогда бы…

– Да нет, ерунда.

– Что ерунда? – Она положила эклер на тарелку. – Скажи мне. У отца неприятности? Что-то случилось?

Ну вот, он все-таки расстроил ее, и теперь она не отстанет, пока не выпытает у него все.

– Тут к нам прикрепили одного старшего офицера из КККП в качестве независимого следователя, и он, похоже, думает, что твой отец, возможно…

– Имеет какое-то отношение к убийству?

– Ну не то чтобы имеет, просто…

Она скинула ноги с его коленей и села. В дом вернулась Анни-юрист.

– Есть какие-нибудь улики?