Час стендапа. Сборник рассказов

Позвонил сын, и нам удалось разговаривать с ним бодрыми голосами так, чтобы наш ребенок не догадался, в каком смятении были его взрослые всего час назад.

Мы поговорили, друг с другом несколько минут — обычный ежедневный разговор с сыном — студентом: «Привет — привет; как дела — нормально; ешь фрукты-овощи — ну, ма-а-м!», и так далее.

— И у нас все хорошо! — сказали мы, — Бабушки вот только сегодня захандрили, но уже поправились. Привет тебе передают!

— Ну, и им привет! — Сказал сын.

— Целуем! До завтра! — Сказали мы.

— Угу, — ответил сын.

Самое главное, когда тебя берут в кольцо проблемы — понимать, что это всего лишь Stend up. И времени ему — час.

Больше всего меня интересует вопрос, где в этот час был наш кот?!

Элитная линейка

К средней школе наших детей мы, родители, немного успокаиваемся. Мы уже не совершаем перед первым сентября марафоны по магазинам канцелярских принадлежностей, школьной одежды и обуви. Форма приобретена всем классом еще летом, висит в шкафу, ждет начала учебного года. Ранец сойдет и тот, что куплен в прошлом году. Канцелярией и тетрадями стол для уроков (он же компьютерный) забит под завязку. Комплект школьных учебников получен в школе тогда-же, летом, расставлен по полочкам, пахнет типографской краской склеенных страниц. Ящики стола еще в прошлом году очищены от всей детской мишуры, которая обычно сопровождает начальную школу, выросшую из детского сада.

Сын вполне справился с учебой в пятом классе, после чего последовали три месяца каникул, полных безделья. 1 сентября было отделено от меня одними сутками и выпадало в этом году на субботу. Это был такой спокойный ленивый день, пятница. Потом, собственно, сам День Знаний, затем бонусом к каникулам — воскресенье.

Я не собиралась идти на первый звонок в школу к сыну. Уже не первый, а шестой, и чего я там не видела? Но, тем не менее, как-то напомнить сыну о том, что учебный год начинается, все-же стояло.

Уходя утром на работу, я разбудила сына, оставила ему деньги, сказав противным голосом:

— Ты хоть канцелярию себе купи, которой у тебя нет! Завтра в школу, а ты даже не думаешь ни о чем!

Выслушав возмущенный ответ от сладко досыпавшего летние каникулы сына, я посчитала свою миссию родителя исполненной и ушла на работу, довольная сама собой и своими воспитательными методами.

Вечером, проводя последнюю инвентаризацию перед школой: костюм, белая рубашка, обувь, стрижка, портфель, я услышала от сына, сидевшего у компьютера:

— Мам, портфель завтра не нужен будет, мы не учимся, День знаний же, да и суббота.

— Хорошо живешь! — с сарказмом сказала я, ища, к чему бы еще придраться.

Так, букет учителю — приготовлен, стоит в прохладе.

— А канцелярия? — злорадно спросила я, надеясь, что вот теперь-то я отведу душу нотациями.

— А вон она, мам, на тумбочке, в пакете, я все купил, что мне нужно, там и сдача, — ответил мне сын, не отрываясь от экрана монитора.

На тумбочке лежал худенький пакетик-майка, из которого торчала длинная металлическая линейка, кроме нее в пакетике находились одна ручка, один карандаш, чек и сдача — почти все те деньги, что я выделила сыну утром.

Сын продолжал спокойно играть в компьютерную игру, ни на секунду от нее не отрываясь.

Я взяла в руки линейку и в недоумении на нее уставилась. «Почему металлическая? Неудобно же, по бумаге скользить будет! И длинная какая! Она хоть в рюкзак поместится?» — подумала я и примерила линейку к рюкзаку. Наискось линейка помещалась, молния с трудом, но застегивалась, указывая бугорком, где находится в данный момент угол линейки.

«Почему металлическая? В школе сказали?» — не отпускал меня вопрос, и я решила задать его сыну.

— А мам, помнишь, ты ту мою деревянную сломала, я вместо нее купил эту! — Сын продолжал увлеченно играть.

Я вспомнила, засмеялась и тут же осеклась.

Это произошло в прошлом учебном году, осенью, кажется. Придя с работы и переделав все ежевечерние дела — ужин, посуда, наконец добралась до дневника сына. Что-то мне в нем не понравилось: то ли он был недостаточно заполнен, то ли наоборот, в нем присутствовала какая-то избыточная запись учителя. Судя по тому, что я сейчас уже не помню самой сути конфликта, это была мелочь мелкая, пустяк. Тем не менее я к этому пустяку придралась, и стала кричать что-то типа «До каких пор! и т. д. В такт своему крику я стучала небольшой деревянной линейкой по раскрытому дневнику сына. Неожиданно линейка сломалась пополам, я схватила эти две половинки, открыла входную дверь, и выбросила обломки в темноту ночи. Закрыв дверь, я села у стола, на котором лежал злополучный дневник, подперев рукой голову, изображая таким образом крайнюю степень своего отчаяния. Будто-бы от этого что-то могло измениться в лучшую сторону.

Сын, постояв рядом со мной в недоумении, забрал дневник, ушел к своему столу, и углубился в компьютерную игру.

Вспомнив это все в одно мгновение, глядя на новую металлическую линейку, яжмать во мне вдруг ясно осознала, что она — непедагог. Невольную иронию своего двенадцатилетнего сына я приняла как урок, и выучила его.