Час цветения папоротников

— Полотно моста опиралось на пять каменных «быков», у основания они были выложены мощными гранитными глыбами. Остатки камня впоследствии пошли на пьедестал памятника Богдану Хмельницкому, что на Софиевской площади.

«Шершавопыльный гранит…» - отчего-то вспомнились, задевшие его строки.

- А верх опорных быков украшали пышные порталы в виде полукруглых арок с башнями по бокам, в стиле английской средневековой готики. Раньше строили так, чтобы построенное радовало глаз, а теперь, чтобы уворовать побольше та втікти[8]. Быки соединялись между собой железными цепями. Они были настолько мощные, что вес отдельного звена цепи составлял 12 пудов. Представь себе такую цепуру, где одно колечко весит 192 килограмма. Все металлические части моста изготовили в Бирмингеме и на 16 кораблях привезли в Одессу, а оттуда на подводах, запряженных волами, доставили в Киев.

«Хочется к морю, - подумал Сергей. - Эх, Одэсса-мама! Ударить бы лихом об землю и поехать к синему морю, да денег нету…»

— Когда строили этот мост и цепи были уже натянуты, - между тем продолжал Сергей. - Один калужский каменщик по уполномочию своих товарищей был откомандирован за водкой. Во время пасхальной заутренней он сходил за оной с киевского берега на черниговский, по цепям. На левом берегу Днепра в вольной корчме на слободке цена водки была ниже, чем в городе, и за те же деньги ее можно было взять больше. Он и пошел за ней по цепям, на головокружительной высоте в бурный ледоход.

- Была непогодь, ветер и мокрый снег с дождем, самая что ни есть халепа. Внизу под ним трещали и сталкивались ледяные поля, крыги налетали одна на другую и разламывались о ледорезы опор с такой силой, что весь мост содрогался, а те гигантские цепи громыхали так, что было слышно в Киеве. Купив бочонок водки, тот делегат честной компании повесил его себе на шею, взял в руки шест для баланса и благополучно вернулся на киевский берег. Водку тотчас же распили во славу святой Пасхи. Понять их можно, Пасха — праздник праздников и торжество из торжеств, — устав рассказывать, Сергей надолго потух.

Похоже, Алексей не ошибся, Сергей и в самом деле знал все на свете и еще уйму разных вещей, сверх того. Алексей выставил перед ним на выбор: два сорта украинской водки (с перцем и без перца, а просто так), шотландский виски, французский коньяк и текилу. Но Сергей отказался похмелиться, философически заметив:

- Пить с утра не лучший способ самосовершенствования.

«Только начни, - подумал он. - Хрен остановишься».

Сам Алексей опохмеляться тоже не стал, с умным видом сказав:

- По мнению профессиональных алкоголиков, похмеляться вообще опасно. Можно вспотеть, простудиться и заболеть насморком, - а подумал он, о том же…

Да, совместное возлияние со старым другом штука замечательная, но последующий день лучше не вспоминать. Поздняк угрызаться, пить надо в меру. Вообще-то одурманивать себя — не значит наслаждаться жизнью, меланхолично размышлял Сергей. Дельная мысль, сродни тем, которые возникают в отношении полового сношения после сношения…

Его сегодня донимал похмельный юмор, он сидел и между прочим, думал, что искать вход в катакомбы заведомый бесполезняк. Столько лет прошло, нечего корячиться, хрен найдешь, а вот завтра неизбежно приближалось и поутряку, хоть на четырех костях, но на дежурство идти придется. Вопрос с входом в пещеры оставался открытым. Но не такой-то это оказался серьезный затык, как нередко случалось, решение пришло тогда, когда он был занят посторонними мыслями. Неплохо отыскать эдакого Вергилия, который отведет их в нужное место, а там уж они сами разберутся.

— Нам бы найти подкованного чичероне[9], который знает киевские пещеры. С ним будет намного проще… — с заметной прохладцей озвучил решение проблемы Сергей.

Его больше интересовало завтрашнее дежурство, а не пещеры. Работать в воскресенье, это какой-то мазохистский изврат, да к тому же и грех, осуждаемый христианской религией. Если же разобраться по справедляку, то будь он евреем, дежурить в субботу, тоже был бы грех, а если бы он был мусульманином, то и в пятницу, такой же грех, ничуть не меньше. Видно, работа — это сплошной грех. Все работают, каждое утро бредут на работу, как овцы. А, надо ли это? Или, так ли уж это жизненно необходимо? На х… упал этот гемор! Борясь с зевотой, Сергей прикрыл рот рукой и хрустнул челюстью. Алексей этого не заметил.

В последние годы Сергей все острее испытывал отвращение к своей работе, самой гуманной в мире. Наверное, постарел. Хотя, если говорить откровенно, Сергей понимал, что он не так постарел, как устал от этой пустой, никому не нужной жизни и нищенской оплаты своего подвижнического и всеми презираемого труда. Он знал свой диагноз: «Синдром эмоционального выгорания», так называлась его болезнь.