Час цветения папоротников

Это были беспризорники от восьми до двенадцати лет, их было около десяти. Они первыми увидели свет его фонаря и выключили свои. Что они здесь делали, искали что-нибудь на пропитание или спустились, чтобы переночевать, было не понятно. Сбежавшие от жестоких родителей, из интернатов и детских домов, вечно голодные, они сбиваются в злобные стаи, которые рыщут всюду в поисках добычи. Как одичавшие собаки, они сворой набрасываются на женщин и стариков, пьяных и бомжей, на всех, кто слабее. Видя вокруг одну лишь несправедливость, они ненавидят всех и сеют вокруг только зло. Безжалостно мстя за себя обществу, они готовы бить и убивать всех подряд, за что попало и просто так. Выносливые и дерзкие, привычные к голоду и лишениям, они никого не боятся, своей звериной кровожадностью превосходя даже отпетых головорезов.

Не желая хоть в чем-то быть похожими на отринувшее их общество, они в то же время старательно подражают друг другу. Подчиняясь новой трущобной моде, они носят полуспущенные штаны, волочащиеся по земле с мотней по колено. Этот стиль возник в детских домах и исправительных колониях, где вся одежда воспитанникам приобретается на вырост и всегда бо́льшего, чем нужно, размера. Они были разного возраста и роста, и одеты по-разному, но было в них что-то одинаковое. Это были круглые, стриженые «под ноль» головы, последняя молодежная мода, пришедшая из тюрем и лагерей. Особенно отвратны были несколько из них, в куртках с надвинутыми на глаза капюшонами.

Бунимович ненавидел всё и вся, даже неодушевленные предметы. Некоторые животные, насекомые и вид вязкой глины вызывали у него приступы бешенства. Список особо ненавидимых им возглавляли люди, собаки и осы (с учетом ранговых мест). Этот список был бесконечен, но детей в нем не было. Он просто о них забыл… Глядя на молча окруживших его детей, хладнокровного Бунимовича бросило в пот. Хоть он и не подал виду, что испугался, испарина на лбу его выдала. Дети, которые в его понимании были никчемными зверьками, сразу заметили его страх.

– Ты чё тут шаришься, козел? – спросил самый старший и высокий бродяжка, который ростом был Бунимовичу на уровне груди.

Он громко шмыгнул и утер рукавом нос, откуда вылезли две грязные сопли. На безымянном пальце у него был вытатуирован перстень в виде четырех шахматных клеток. В двух не затушеванных клетках были наколоты буквы «С» и «Ш», обозначавшие, что владелец перстня, свой первый срок отбывал в спецшколе.

– Что за парад клопов? – в ответ спросил Бунимович. Его голос прозвучал замогильно глухо, будто шел откуда-то из живота.

– Доставай все из карманов, козлина!

Пискляво выкрикнул, стоящий сбоку ребенок лет восьми, чья стриженая макушка была чуть выше пояса Бунимовича. Его маленький слюнявый рот с большими безобразными заедами по углам злобно выплевывал слова.

– Ах, ты ж, пигмоид, тля жидконогая! – презрительно скривившись, процедил сквозь зубы Бунимович. Его лицо в свете фонаря потемнело, наливаясь синей венозной кровью.

– Отдавай все, что есть, или кровью сейчас умоешься! – не испугавшись, а выпятив воробьиную грудь и твердо глядя Бунимовичу в глаза маленькими острыми глазками, пропищал грязный заморыш.

Бунимович никогда не терял самообладания, он привык действовать быстро и решительно в любых обстоятельствах, всеми средствами.

– А ну, кыш отсюда, шантрапа! – зарычал он, ища глазами воткнутую в землю лопату и не находя ее, – А то!..

Бунимович не успел досказать, что он сделает в случае «а то», как ему в глаза попала неизвестно кем пущенная струя слезоточивого газа из баллончика и кто-то пырнул его ножом, сбоку под ребра. Ослепнув, он с яростным рычанием бросался из стороны в сторону, спотыкаясь о какие-то бревна, ловя треклятых детей, но его руки, которыми он мог разорвать каждого из них, как цыпленка, задевали лишь края их одежд, сам же он, получал удары ножами со всех сторон. Почувствовав, что истекает кровью и слабеет, ничего не видя перед собой, он рванулся бежать, но сослепу, натыкался на стены, получая удары ножами в спину.

Его рычание переросло в страшный, пронзительный рев до смерти напуганного, попавшего в капкан зверя, который после мучительных попыток освободиться, чувствует, что наступает последний час его жизни. Но крик его терялся в темноте и затихал, как в вате и не было на него, ни ответа, ни гулкого пещерного эха.

Ему, наконец, повезло нащупать руками спасительный выход, и он метнулся по нему в надежде убежать. Но кто-то сзади вонзил ему в шею финку. Он на бегу почувствовал, как горячая кровь из раны, пульсируя, бьет ключом. Он зажал ее рукой, но ноги его уже не держали. Сделав по инерции еще несколько шагов, он упал на колени. И вся визжащая детскими голосами стая набросилась на него.

Глава 13

Смык решил прощупать Сергея.