Час зверя

Король, несшийся, пригнув голову, не смотрел по сторонам — он прямиком врезался в девушку. Она потеряла равновесие, рука, державшая револьвер, беспомощно загребла воздух, и девушка опрокинулась навзничь, врезавшись спиной в тротуар, дыхание с громким стоном вырвалось из ее груди. И все же, падая, она выкинула вверх руки, пальцы изогнулись хищными когтями, в отчаянии она успела ухватиться за лоскутную рубаху и обхватить рукой хрупкую фигурку Чумы. Они рухнули вдвоем и, крепко обнявшись, покатились по мостовой. Король вырвался и приподнялся на четвереньках. Громко вскрикнув, девушка в маске успела оттолкнуться от земли — она уже стояла на коленях, обеими руками сжимая оружие. Направила дуло револьвера в лицо Чумы.

— А-а-а-а! — протянула она. Единственный звук, который она еще способна издать. Все тело сотрясалось при каждом вздохе.

Вокруг собиралась толпа. Люди молчали. Лишь карнавальная музыка врывалась в наступившую тишину. Какое удивительное затишье. Стало слышно, как ветер колеблет увядшие листья.

Медленно-медленно Король Чума повернул голову. Девушка в маске увидела бледно-голубые глаза, глубоко ушедшие в глазницы черепа, услышала доносящееся из-под резиновой маски тяжелое дыхание.

— Мертва! — прошептал Король странным, звучным, почти что мелодичным голосом. — Ты мертва. Ты должна была умереть.

И тут он заплакал. Во всяком случае, звуки, вырывавшиеся из-под черепа маски, весьма напоминали рыдания.

Король стоял на четвереньках, склонив лысую голову и приподняв плечи.

Девушка в маске сняла левую руку с револьвера. Протянула ее к маске, точно так же, как во сне.

«Это я!» — успела подумать она.

Ощутила прикосновение плотной синтетики, потянула ее, рванув на себя тощую фигурку. Дернула еще и еще раз — с третьего раза череп соскользнул.

В воздухе взметнулась грива черных волос, на мгновение мелькнув седой прядью. Волосы заструились, укрыв лицо. Король Чума осел на мостовую, в отчаянии перекатившись на бок. Девушка в домино изумленно вглядывалась в него. Это не он. Совсем не то лицо, которое она ожидала увидеть. Под маской скрывалась девушка. Девушка с нежным фарфоровым личиком, розовые щеки перемазаны слезами. Незнакомка. Совсем чужая.

Она тоже глядела на девушку в маске и, всхлипывая, качала головой.

— Ты должна была умереть!

Девушка в домино не нашлась с ответом. Она молча смотрела на незнакомку. Потом медленно-медленно ее левая рука вновь обхватила револьвер. Палец лег на спусковой крючок. Люди, окружавшие их, отступили, резко втянув в себя воздух, испуганные металлическим щелчком. Девушка в маске направила дуло револьвера в голову неизвестной. Она все еще с трудом ловила губами воздух, но теперь слова ее прозвучали отчетливо:

— Скажи мне, где Оливер, или я застрелю тебя! — пригрозила она.

Черноволосая плакала все громче, уставившись на мушку револьвера. Все ее тело сотрясалось от рыданий.

— В библиотеке! — прошептала она.

И тут раздался первый удар часов на библиотечной башне. Било восемь.

Захари Перкинс

Часы пробили во второй раз. Оливер и Зах шли по коридору библиотеки. Мотив «Пляски смерти» замирал вдали. Голоса толпы совершенно затихли. Библиотека погрузилась в тень и тишину. Готические своды сумрачно Нависли над головой, пустоглазые статуи выглядывали из ниш в стене. Раздался третий удар часов. Братья в темноте подходили к лестнице.

Они начали подниматься. Лестница уходила вверх, изящно выгибаясь вдоль округлой стены. Оливер шел впереди, Зах карабкался за ним. Он медленно двигался след в след за старшим братом, на ходу снимая кепочку и пряча ее в карман серого плаща. Расстегнул плащ, чтобы не сковывал движения. Настал великий миг, и Зах почувствовал, что почти перестал волноваться, он почти ничего не испытывал. Померк не только шум карнавала, затихла и муравьиная возня деталей в его сознании. Внутри царил покой. Заху казалось, он плывет в жидком сонном облаке. Он следил, как чуть впереди подымается с каждой ступенькой спина брата, печально улыбался Оливеру, всему, что они помнили вместе. Он вдруг ощутил печаль, что-то вроде ностальгии. В конце концов, ему приходится тяжелее, чем всем остальным. Столько тревог, боли, насилия. Его вынудили. Разве все это было так уж необходимо? А теперь придется убить брата. Какой позор! Ему и впрямь казалось, что он еще долго-долго будет вспоминать этот вечер с отвращением.