Час зверя

Зах сделал последний шаг — они столкнулись лицом к лицу в центре продолговатой комнаты. Слабые звуки музыки проникали в их слух. Толстые книжные тома торжественно покоились на полках, выстроенных вдоль стен. Лица из ниш, лица на витражах — все они следили за ними. Оливер глядел на брата и не думал уже о том, что свершится. Он смотрел на брата: вылитая мать. Зах был так похож на мать, что скорбь стала непосильной для Олли и он перестал заботиться о себе. Маленькая, тревожная, точно птичка, всегда нервничавшая, как и бабушка. Порывистые движения, бегающий взгляд, пальцы переплетаются, теребят друг друга. Ласковые прохладные ладони успокаивались лишь тогда, когда гладили кого-нибудь. Только волнуясь за мальчонку — приболел, свалился с велосипеда, еще что-нибудь, — она ненадолго обретала покой.

Оливер знал: Зах убил ее. Где-то глубоко в подсознании он с самого начала догадывался об этом, знал, сам не зная, что он знает. Он скрывал это от себя, но он знал, знал ежедневно, ежечасно, знал во сне, каждую минуту — всегда.

«Почему?» — вот что он хотел спросить. Губы нащупывали слова, но слова не рождались. Слишком устал и уже все равно. Однако Олли попытался еще раз. Глядя сверху вниз на Заха, на его лицо — точная копия мамы. Хрипло, еле слышно выдавил свой вопрос:

— Зачем ты это сделал? — И тут прорвались слезы. — Она же никогда не причиняла тебе зла. Ни разу ничем не обидела. Понимаешь? Конечно, папа, я знаю, он сердился, он… но она… послушай, Захи, — бормотал он, рыдая, — я же любил, любил ее. Как ты мог сделать такое?

Лицо Заха в нескольких дюймах от лица Оливера. Оливер видел, как исказились черты, как кровь прилила к щекам брата. Губы задергались. Глаза горят, точно угли. Маска ненависти. Зах коротко фыркнул, раз, другой, и ответил:

— Она позволила ему бить меня, так? Она позволила ему. Разве нет? Разве нет? А ты…

Братья стояли совсем рядом, оба едва различали сквозь слезы лицо другого. Зах уже не мог говорить. Он взвыл от ярости, гримасничая, шагнул вперед. Дуло револьвера уперлось Олли в висок.

Оливер смотрел на него, не тревожась о том, что сейчас произойдет. Холодный металл револьвера. Рука у Заха дрожит.

Зах помедлил еще мгновение.

Наконец он улыбнулся и палец согнулся на курке.

— Ты сломал машинку! — торжествующе объявил он.

Вспышка. Сперва слабая, словно молния на горизонте. Заскрипели, замигали лампы дневного света под потолком. По всей комнате растеклось неверное багровое мерцание.

В странном ускользающем свете девушка в маске разглядела обе мужские фигуры. Оливер…

Живой!

Поднял глаза в изумлении. Второй человек резко обернулся к ней. Шея вытянулась, лицо летело на нее, точно снаряд из катапульты, развевался распахнутый плащ.

Это он! Это он!

Теперь она узнала Короля Чуму, подлинного Короля. Захари — так звали его. Это он собирался надеть маску-череп. Мерцал свет над головой, Захари быстро-медленно разворачивался к ней, рука поворачивается вслед за ним, рука, кисть — пурпурное сияние растеклось по серебристому стволу кольта.

Вспыхнул свет. Замершая картинка в белом сиянии. Рука с револьвером оторвалась от ее бока. Она видела, как выбросил вперед обе ладони Оливер, как Захари направил револьвер на нее, она видела искаженное багровое лицо с догорающим взглядом, упершимся в мушку кольта.

— Захи! — крикнул Оливер. — Захи! Не надо!

Девушка тоже прицелилась.

И тут Зах выстрелил в нее.

Оливер Перкинс и Гас Сталлоне

Сперва Оливер увидел девушку. Увидел маску, переливавшуюся в темноте зелеными, красными, желтыми огоньками, — она поднялась над площадкой второго этажа. Потом замерцали над головой флюоресцентные лампы, он различал теперь маленькую несчастную фигурку. Разодранные черные джинсы, перемазанная кровью серая водолазка. Под дешевой маской угадал лицо в потеках грима, пропитанное усталостью.

И тут мушка револьвера оторвалась от его головы — Зах начал разворачиваться прочь от него. Он поворачивался к девушке медленными, рваными движениями, Оливер успел подумать: «Господи, он же убьет ее!» и услышал собственный крик: «Захи! Не надо!» Ладонь, взметнувшись, врезалась в правую руку брата, пальцы впились в скользкий рукав плаща, прикоснулись к мускулистому телу, он с силой рванул в сторону руку, державшую оружие.

Зах нажал на курок. Кольт подпрыгнул и изрыгнул пламя. Оливер увидел, как пуля, вонзившись в тело, отбросила девушку назад. Он видел, как она отлетела к перилам, там удержалась и, приземлившись, обнажила зубы в решительной, бесстрашной усмешке. Зах поднял кольт, вновь направляя дуло на нее, но девушка тоже прицелилась, и Оливер снова вскрикнул: «Не надо!», но выстрел заглушил его слова. По комнате, расшатывая тяжелые камни, пронесся ветер, оглушительный багровый рев покачнул стены. Медленно, очень медленно, грохот улегся, погас, словно догорающие угольки. В комнате дрожала тишина. Совсем тихо.

Захари, уронив руки, отступил.

— Зах? — пробормотал Олли, глядя на него.