Час зверя

— Разумеется, он фотографировал этого вашего Фернандо для «Даунтаунера». Зах — фотограф, это его работа. Но ко всему остальному он не имеет ни малейшего отношения. Послушайте, Муллиген, Зах — самый обыкновенный парнишка, увлекается мистикой. Он никогда никому не причинял боли, разве что самому себе.

Муллиген медленно извлек руку из кармана и вытянул указующий перст — точь-в-точь Дух Рождества на могиле Скруджа. Потом вновь обернулся к снимкам, лежавшим на столе.

— Человек, доставивший фотографии Вудлауна, по описанию похож на вашего брата. Он приехал в машине, взятой напрокат в Нью-Джерси на имя Захари Перкинса. Когда мои сотрудники провели обыск в квартире вашего брата нынче утром, они обнаружили в кладовке тайник.

— Что?

— Тайник с глазком, специальным фотооборудованием и кое-какими порнографическими принадлежностями — все это несомненно было использовано, чтобы сфотографировать Вудлауна с девушкой.

Перкинс медленно повернулся к снимкам, прикрывавшим его книгу. Наверху лежала фотография Нэнси Кинсед, но она сдвинулась чуть влево. Фотография Тиффани — эта женщина в маске — Тиффани? — выглядывала из-под нее. Перкинс мог разглядеть только закрытое лицо, но он вспомнил темную, усыпанную веснушками кожу.

«Ты ничего не понимаешь, Оливер, ровным счетом ничего».

Он вспомнил обнаженную задницу, и его пробила дрожь. Маленький, аккуратный, аппетитненький зад Тиффани. Нет, это не ее задница. Детская попка. Голая попка братишки Заха, лямки комбинезона свисают до колен, ягодицы побагровели, почернели от синяков, тяжелая медная линейка вновь и вновь шмякает, врубается в мягкое тельце, беззвучный, тошнотворно тихий шлепок…

«Но ведь это я сломал ее, я сломал машинку», — подумал Перкинс. Желудок снова ухнул вниз, глотку щипало безнадежным ужасом.

— И еще одно, — промолвил Муллиген. Перкинс поднял голову. — Сегодня утром мы получили анонимный звонок. Сообщили, что мужчина с длинными черными волосами, в джинсах и свитере, вошел в коттедж на Макдугал-стрит.

— Да, и что? Это же был я.

— Сообщили также, что оттуда послышались отчаянные вопли…

— Что?

— И что мы немедленно должны выслать патруль — возможно, совершается убийство.

— Что? — Перкинс поднялся со стула. — Анонимный звонок? От кого?

Перкинс на голову возвышался над полицейским. Муллиген, задрав подбородок, ответно замигал.

— Вы же понимаете, что я имею в виду, — проворчал Перкинс. — Голос был мужской или женский?

— Женский.

«Тиффани, Тиффани», — вновь пронеслось в голове Перкинса. Это она подставила Оливера. Он едва не высказал вслух свои подозрения. Тиффани заманила его в коттедж, позвонив бабушке, а потом позвонила полицейским, чтобы они схватили его на месте преступления. Он-то догадывался, что ангельская кротость рано или поздно обернется предательством. Тиффани подставила его, и он готов поклясться, что она расставила ловушку и для Заха. Машина арендована на имя брата. Вся эта чепуха, припрятанная в кладовке, в тайнике. Все дело рук Тиффани. Она впуталась в какую-то темную историю, а теперь хочет свалить все на Заха, на Заха и на Оливера. «Я ведь знаю своего брата», — мысленно объяснял Перкинс Муллигену. Странный, нервный парнишка, все верно, и проблем у него хватает. Однако шантаж, не говоря уж об убитой девочке, — не выйдет, приятель. Не его рук дело. Заха подставили. Их обоих подставили. Тиффани.

Оливер сам не понимал, почему не сказал все это вслух. Очевидно, сработал мощный инстинкт самосохранения, почти что физиологический. В конце концов, речь идет о подружке Заха, и Оливер обязан защитить брата. Протест замер в нем, как увядали последние два года все стихи. Поднимались изнутри, рассыпались, растекались капельками росы. Что теперь? Детектив глядит на него, помаргивает. Непроницаемое лицо таит угрозу. Перкинса обнаружили на месте преступления, в том самом коттедже, рядом с окровавленным телом. Ему предъявят обвинение в убийстве. Потащат в суд. Его могут даже…

— Можете идти, — сказал Муллиген.

— Что вы сказали?

Кажется, Муллиген вздохнул. Во всяком случае, это прозвучало очень похоже на вздох. Запихнув руки в карманы военной куртки, он повернулся и отошел от Оливера, направился к окну. Окунулся в пропылившийся солнечный луч.

— Я могу идти? — переспросил Перкинс.

— Вот именно. Вы ни в чем не виноваты. — Муллиген обращался к закрытому грязным окном небу над 10-й улицей. — К тому времени, как вы пришли, девушка пролежала там уже несколько часов. Кроме того, я провел допрос и убедился в вашей непричастности. Хотя ФБР может посмотреть на это иначе.

Перкинс подавил желание сорваться со стула и бежать.

— Вы ведь рассчитываете, что я приведу вас к Заху? — намекнул он.

Муллиген по-прежнему глядел в окно.

— Думаю, вам удастся его найти. Или он сам придет к вам.

— Значит, вы пойдете за мной по пятам?

— Нет. — Детектив покачал головой. — Вы приведете его ко мне. Вы обязаны сдать его.

— В самом деле?