Чаша Асклепия (СИ)

Навигатор отъелся, подлечился, отмылся и стал и вправду похож на большого рыжего кошака. Внешне вальяжного и спокойного, но чутко стерегущего каждое движение окружающих.

Вениамин Игнатьевич следил за ним и иногда начинал сомневаться — а киборг ли это? Вот если бы не знал, нипочем бы не догадался. Спокойный, чуть флегматичный парень, очень неглупый, знающий себе цену. Доктор как-то верил и не верил, вернее, свыкался с этой мыслью, учился с ней жить и строить новые планы с учётом этого обстоятельства.

Особенно забавно было наблюдать, как киборг общается с пилотом. Пара получилась довольно гармоничная, прямо-таки Инь и Ян.

Теодор ничего странного в напарнике не замечал, быстро с ним поладил, все время тормошил, тянул куда-то, то и дело затевая какие-то общие дела. Например, они нашли и наладили коммуникаторы, причем оба — с воодушевлением. Пилот с искренним, присущим его деятельной натуре, а навигатор с такой искусной имитацией, что никакой, даже самый подозрительный комар и носа бы не подточил.

Один из коммуникаторов тут же выпросила лаборантка биологов. Бесцеремонная, любопытная, постоянно лезущая с какими-то идиотскими вопросами, раздражала она Вениамина Игнатьевича неимоверно. Но потом судьба неожиданно протянула ладонь, на которой лежал пульт управления и этой назойливой и глуповатой девицей — буквально на вторые сутки пути.

Вениамин Игнатьевич вышел в коридор посреди ночи — по зову природы, так сказать, — и застукал Полину в кухонном отсеке. Первое, что он увидел, — ее нижняя часть, что самым возмутительным образом торчала из-за растопыренной дверцы холодильника.

Девица залезла в агрегат почти по пояс и бормотала себе под нос что-то неразборчивое, так что Вениамину Игнатьевичу пришлось подкрасться совсем близко, чтобы расслышать:

— Мося, смотри, вот тут есть колбаски немножко, рис отварной с обеда. Творог ты не хочешь, может быть, тебе яблочко постричь?

Когда же наглая девчонка, услышав тихое покашливание за спиной, медленно и обреченно распрямилась и повернулась к доктору, тот чуть не завизжал на весь корабль от омерзения: на руках у девицы сидело совершенно отвратительное создание — нечто размером с крысу, но без хвоста, все в проплешинах и криволапое. А эта идиотка держала эту гадость на руках, да еще и прижимала к щеке, словно любимую кошку.

— Что это? — брезгливо сморщив нос, спросил Вениамин Игнатьевич.

Полина покраснела, тут же побледнела, потупилась и, заикаясь, объяснила, что это щурёк — эндемик с Варты и по совместительству ее домашнее животное.

А потом попросила не выдавать ее тайну строгому капитану Петухову.

Щурёк был мерзок. Но режим доброго доктора включался уже автоматически — Вениамин Игнатьевич даже не успел как следует осознать происходящее, а добрый доктор Бобков уже похлопывал девушку по плечу, успокаивал, даже рискнул потрепать серое страшилище за облезлое ухо. И все это — с ласковой понимающей улыбкой, в доли секунды сменившей первоначальную гримасу отвращения. Пожурил за самовольство, порадовался, как им обоим повезло — никого из команды не оказалось рядом. И, конечно, обещал сохранить происшествие в тайне и помочь скрывать контрабандного любимца от капитана.

И только потом, запершись в санузле, довольно потер ладони, предварительно старательно вымыв их с мылом, — знать чужие тайны всегда полезно. Теперь и Полина у него «под колпаком». Неизвестно когда, но это точно пригодится.

Впереди была станция гашения, последний островок цивилизации и человеческого присутствия, потом — только холодный космос и неизвестная Степянка впереди.

Вениамин Игнатьевич поймал себя на мысли, что подгоняет время и следит за датчиком гашения, шепча одними губами: быстрее, быстрее. Ему не терпелось улететь отсюда, пересечь точку невозврата для всех: для Стасика, для киборга, для себя.

Опять в душе поднимала голову необъяснимая и пока смутная тревога. Почему-то подумалось: всё это неспроста.

— Ребята, а давайте сходим посмотрим станцию?

Вениамин Игнатьевич вздрогнул и обернулся. Лаборантка умоляюще заглядывала в глаза навигатору и пилоту.

Во рту у доктора пересохло, а ладони стали влажными; в мозгу молнией пролетела мысль: ну всё, началось…

— Чего мы там не видели? Обычная заправка, только космическая, — равнодушно пожал плечами пилот. — Магазинчик со всякой ерундой, цены выше планетарных, а срок годности в лучшем случае подходит к концу.

Вениамин Игнатьевич чуть слышно выдохнул и перевёл дыхание — вроде пронесло…

Вдруг раздался спокойный, чуть ленивый голос, прерываемый приступами кашля:

— Хорошо, пошли.

Он растерянно смотрел в спину, скрытую под рыжим замызганным свитером: киборг уходил, уходил с корабля. Мелькнула шальная мысль: он не вернется.

Позже, вспоминая этот эпизод, Вениамин Игнатьевич качал головой: станция гашения и правда стала точкой невозврата, он тогда много понял, очень много…