Чаша Асклепия (СИ)

Доктору не нравился Тед, это было заметно по гормональному и эмоциональному фону. Доктору не нравилась Полина. Потом, правда, понравилась, но… Полине не понравилось бы — ТАК нравиться доктору. Дэн это чувствовал. А Полина — друг. Очень хороший друг.

Доктору не нравился Михалыч. Он брезгливо морщился на пахнущего машинным маслом лохматого человека. А Михалыч объяснял Дэну устройство корабля, говорил с ним. Даже потом… После Джек-пота. Ему не надо было, чтобы Дэн отвечал, он просто говорил.

Шаг за шагом киборг понял, что доктор — враг. Враг его людям. И Стасу Петухову в первую очередь.

А потом он нашёл те жучки. Настойку в каюте капитана. Потом обнаружил отдельный канал связи доктора. Правда, взломать не смог. Защита там была не как на корабельном искине.

Но киборг точно знал, что после того, как команда приняла решение лететь на Медузу, доктор с кем-то связывался. И получил несколько весьма объёмных файлов с информацией.

Напарники бежали сквозь моросящую дождем ночь чужой планеты. За ними неотступно следовали хассы. Дэн слушал частое дыхание пилота и иррационально радовался, что тот рядом. Потом снова и снова анализировал накопленные наблюдения и свои действия. Нет. Ошибки не было. Киборг мысленно кивнул сам себе. Он должен первым найти доктора и поговорить с ним.

***

Вениамин Игнатьевич растерялся: как быть? Что сказать?

— Как ты можешь? Я друг Стаса. Единственный, между прочим! — Вениамин Игнатьевич на секунду даже сам себе поверил. Но не эта чёртова сорванная железяка.

— Значит, вы, — в голосе Дэна (Вениамин Игнатьевич как-то сразу и вдруг понял, что это действительно Дэн) не было ни злости, ни удивления — лишь сухая констатация факта.

От нечеловеческого спокойствия Дэна становилось по-настоящему страшно.

Но доктор взял себя в руки: ну что ж, гадина всё знает. Так даже лучше.

Вернее, гадина знает не всё. Она не знает, что меньше чем через пятнадцать минут сюда явится служебная «семёрка» и этому «убитому» гаджету, этому плазмомёту со сбитым бойком придёт конец. Хорошо рифмуется. Конец — пиздец. Надо только тянуть время, как можно дольше.

С лица доктора вдруг сползла вся напускная доброта, губы сжались в презрительную гримасу. Вениамин Игнатьевич злобно усмехнулся:

— Правду? Ты хочешь знать правду? Твой капитан… Твой капитан украл мою жизнь. Нет, он сожрал её, сожрал без остатка и даже не заметил этого. Это он, твой капитан, виноват, что я стою тут, в этом вонючем коридоре на этой загаженной токсинами планетке. А его правда, правда твоего капитана довела вас всех до бездны, в том числе и тебя, безмозглая машина с нелепой преданностью неудачнику!

— Мой капитан? — голос киборга упал до шёпота. Приходилось напрягать слух, чтоб услышать, что лепечет себе под нос эта «жестянка».

Дэн вскинул голову. Глаза больше не сияли ровным алым светом. Они были сейчас просто голубыми и немного усталыми.

— Да. Мой капитан. Вы правы, Вениамин Игнатьевич.

Голос киборга звучал необычно, почти непонятно было, что он там бормочет.

Что, у «жестянки» совсем процессор потёк, контакты разошлись? Вообще, Вениамин Игнатьевич в эту минуту почувствовал себя странно. У него вдруг закружилась голова и чуть расфокусировалось зрение.

Но это была секундная слабость. Доктор глубоко вздохнул, и всё встало на свои места.

Сколько же прошло времени? Вениамину Игнатьевичу казалось, что говорят они с рыжей гадиной уже не один час. Может, попытаться вызвать Казака по комму? Странно, что ему сразу не пришло это в голову… Доктор схватился рукой за запястье — комма на нём не было.

Он быстро взглянул на киборга. На руке Дэна матово поблёскивал экраном личный коммуникатор доктора.

«Это какое-то дежавю, — промелькнуло в голове у Вениамина Игнатьевича, — это всё уже было».

Дэн несколько секунд помолчал, словно чтобы взять себя в руки, потом очень спокойно и как-то буднично сказал:

— Я вас сейчас убью, Вениамин Игнатьевич.

От этой обыденности стало жутко. В мозгу мелькнуло: «А ведь и правда убьёт!»

Доктор сделал шаг назад, упёрся затылком в стену, колени мелко и противно подрагивали.

— Ты не посмеешь! — голос сорвался на фальцет.

Дэн по-птичьи наклонил голову к плечу, словно к чему-то прислушиваясь, и кивнул каким-то своим мыслям.

— Посмею, Вениамин Игнатьевич.

Киборг шагнул к доктору.

Сердце пропустило удар, в глазах потемнело, резко захотелось пить. Вениамин Игнатьевич невероятным усилием попытался взять себя в руки. Сейчас вернётся казаков киборг, сейчас, осталось совсем немного…

Но в эту секунду нервы доктора Бобкова, уважаемого человека и потомственного интеллигента, не выдержали, и он завизжал прямо в ненавистную рожу:

— Сдох, сдох твой капитан! И команда сдохла! И ты скоро сдохнешь!

Левую сторону груди сдавило невероятной, нечеловеческой болью. В глазах потемнело, роем рассыпались красные мушки лопнувших глазных сосудов. Боль терзала, рвала на части. Выдержать ее человеку было не под силу — и через секунду обмякшее тело мешком повалилось вперед, прямо на руки киборгу.