Чаша Грааля

Потом, в 1324 году, когда хранители Чаши Грааля уже прибудут в северо-западную Русь, Юрия Даниловича вызовут в Сарай-Берке. Следом за ним приедет туда и Дмитрий Михайлович. Там же в 1325 году Дмитрий отомстит за убийство своего отца и убьёт Юрия. За такое самоуправство Узбек-хан не помилует и самого Великого князя Владимирского.

Вот так неожиданно закончится спор между князьями тверскими и московскими за власть в стране. Но всё это произойдёт чуть позднее описываемых событий. А пока тамплиеры упорно продвигались на северо-восток Руси, обходя таможенные посты и заслоны ордынцев.

Ушкуйник купец Данила привёл свой коч в Новую Ладогу, чтобы разгрузить часть своих товаров, прикупить новых. И там, на припортовом рынке вездесущий де Трушанье увидел такую картину. Со шведского шнека, стоявшего рядом с кочем купца Данилы, тоже шла разгрузка-погрузка товаров. Но работал там лишь один грузчик. Но какой! Могучий, огромный как медведь мужик был закован в верхнюю колодку, но это не мешало ему брать в охапку сразу по два тяжёлых тюка в обе руки и таскать их на береговой склад. Худо-бедно, но маркиз знал язык свеев и вскоре выяснил, что этот грузчик в прошлом году был выкуплен у какого-то ганзейского купца. Улучив момент маркиз пообщался с грузчиком и выяснил, что тот родом из самой Тартарии. А когда де Трушанье намекнул ему, что он может в качестве проводника тамплиеров вернуться на родину, того словно подменили. Исчезла лютая угрюмость. В глазах засверкали искры надежды на скорое

освобождение, да и сам он ещё больше распрямился, оказавшись выше, чем на голову самого довольно рослого маркиза.

Разыскав своих друзей маркиз сообщил им о том, что нашёл надёжного проводника, который доведёт их до Тартарии. Савойя и Кортье решили самолично посмотреть на тартарца и поспешили на берег. И они вовремя поторопились. Свейский шнек уже был готов отойти от берега. Французы долго торговались с капитаном Свенсоном и всё же уломали отдать татртарца им. Здесь же в ближайшей кузне, Трофима, так звали тартарца,

расковали, купили для него крепкого на вид мерина, одёжку в дорогу и палицу ,окованную железом.

Растроганный тартарец перед тем, как все четверо вскочили на коней, в пояс поклонился каждому из тамплиеров. В его глазах стояли слёзы.

– Не сумлевайтесь, месье. Не подведу я вас. И каждого, кто станет вам поперёк дороги, смету вот этой палицей.

Говорили они на смеси разных языков, но, тем не менее, все поняли друг друга. Трофим вскоре оказался человеком незаменимым в походе. В его руках всё крутилось, вертелось и горело. Во время ночлегов он успевал и постели из еловых лап для своих спасителей сварганить, и варево сварить из подстреленных рябчиков или зайца. Обладая богатырской силой, он стаскивал к кострищу столько валежника, сколько тамплиеры не смогли бы заготовить и за весь световой день.

Савойя теперь частенько выспрашивал у Трофима о его стране далёкой, и тот словоохотливо отвечал на все вопросы седовласого графа.

– Нет, месье, родом я не из самой Грустины, а из города Коломнины, что недалеко от столицы нашей стоит на Оби-реке.

– А кто сейчас правит твоей страной? – вставил своё слово Кортье.

Трофим сгрёб бороду в кулак и на секунду задумался:

– Сейчас, право и не знаю кто. А пять лет назад был у нас царь-батюшка Святозар.

–Так ты выходит уже пять лет как мыкаешься по белу свету, – воскликнул де Трушанье

– как случилось так, что тебя в колодки заковали?

Вздохнул тартарец тяжело, голову опустил:

– Да вишь ли, послал в Бахчисарай наш царь-батюшка посольство, чтобы значит с ордынцами крымскими мирный договор продлить. Там старый хан богу душу отдал, и новый хан на трон взошёл. А этот новый хан, уж не помню, как его звали, с османами снюхался и приказал своим янычарам убить всё наше посольство прямо во время пирушки. Я в это время на входе в шатёр стоял. Услышал крики, кинулся внутрь, а на мне уже трое янычар повисли. Ну ,я их стряхнул с себя, да опять в шатёр сунулся. Смотрю, а там всем нашим посольским уже кровинушку пустили. А хан, сидит на своём троне, в ладошки хлопает и хихикает. Весело ему, бесермену. Увидел меня, заверещал от страха. На меня уже с десяток янычар навалились. Я и их раскидал, кому-то шею свернул, кого-то мордой в пол сунул. Да разве с прорвой такой, что на меня накинулась можно справиться? По голове чем-то саданули, и скрутили меня крепко – накрепко. Но убивать меня хан не позволил. Долго вокруг меня ходил кругами, всё щупал меня, языком цокал и приговаривал:

– Корош гяур! . Корош гяур!