Чаша и крест

С Элизабет мы никогда не были особенно близки. Во-первых, разница в возрасте у нас составляла семнадцать лет. Кроме того, будучи старшей дочерью герцога Бекингема, она занимала самое высокое положение среди всех женщин, принадлежавших к семейству Стаффордов. Я же стояла где-то внизу этой иерархической лестницы, если вообще не на самой последней ее ступеньке. Однако единокровная сестра Элизабет, Маргарет, была в детстве моей самой близкой подругой. После того как герцога Бекингема казнили, Маргарет стала жить с герцогиней Норфолк, которая была столь несчастна в браке. Мы встречались с ними обеими в обществе, да и вдобавок Маргарет часто мне писала. Так что о настроениях Элизабет мне было кое-что известно.

Из гостиной донесся раздраженный голос герцогини.

— Мне что, снова придется тебе все объяснять? — чуть ли не кричала она. — Неужели ты не помнишь, чему я тебя учила?

Я потихоньку вошла.

Элизабет стояла перед столом, сцепив руки и крепко сжав губы в тоненькую ниточку. На столе находилось несколько предметов: оловянные тарелки и чашки, блюдце с солью и большой нож. Странный набор и вместе с тем очень знакомый.

По другую сторону стола, вся трепеща, стояла девушка лет шестнадцати: маленькая, пухленькая, с длинными золотисто-каштановыми волосами. Нет, это была не дочь герцогини. Я уже встречалась с этой девушкой, когда в прошлом году случайно оказалась в Говард-Хаусе на маскараде, устроенном старшим сыном Элизабет, графом Сурреем. Ее звали Катрин Говард. Она была одной из многочисленных племянниц герцога Норфолка. Я помню ее веселый смех: девушка то и дело смеялась на маскараде, да и вообще была прехорошенькая, с симпатичными ямочками на щеках. Сейчас наверняка этих ямочек видно не было. Бедная Катрин застыла, как соляной столп, не зная, что делать. Она неуверенно протянула руку к ножу.

— Прежде чем взять, ты должна трижды поклониться, — сказала Элизабет.

— Сначала брать нож… или соль? — прошептала Катрин.

Элизабет воздела руки к небу.

— Вы видите, чем я должна заниматься, Джоанна? — воззвала она ко мне, заметив, что я вошла. — Возись тут с этой неумехой! Муж попросил обучить ее кое-каким манерам, без которых при дворе не обойтись. Говарды собираются подсунуть эту девицу новой королеве в качестве фрейлины. Катрин, видите ли, единственная, кто подходит по возрасту, да и вдобавок хороша собой. Можно подумать, что этого достаточно. Да ведь она абсолютно ничего не знает! Умеет только на лютне играть да танцевать — и все! Говарды ее даже читать и то толком не выучили! А еще хотят, чтобы этакое чудо служило королеве, которая получила воспитание в Париже и Брюсселе! Разве это не смешно?

Катрин, вся красная от стыда, смущенно посмотрела на меня. В глазах ее проскочила искорка. Кажется, она меня тоже узнала.

Я подошла к столу.

— Сделай реверанс так низко, чтобы легко можно было взять нож, — объяснила я. — Натри тарелку солью. Потом немножко соли положи на нож.

— Благодарю вас за вашу любезную помощь, — сказала девушка и улыбнулась, отчего сразу сделалась такой же хорошенькой, какой я ее запомнила. — Но откуда вы все это знаете, госпожа?

— Накрывать обеденный стол в приемном зале королевы меня учила моя покойная матушка, — ответила я.

— Матушка Джоанны постигала все эти премудрости в Испании, а уж там у них придворных дам муштруют дай бог, — одобрительно подтвердила герцогиня. — Мы обе с леди Стаффорд были фрейлинами Екатерины Арагонской, лично я прослужила королеве целых шестнадцать лет.

— Ваша светлость, — робко заметила Катрин, — мне было бы легче усвоить эти тонкости, если бы вы объяснили, зачем все это надо делать. Вот почему, например, тарелку натирают солью?

— На всякий случай, а вдруг она отравлена, — ответила Элизабет.

В глазах девушки вспыхнул неподдельный интерес.

— Неужели кто-то пытался отравить королеву?

— Ну, нет, насколько мне известно, пока еще такого не было, — призналась Элизабет. — Но с другой стороны, сама понимаешь, лучше проявить бдительность: а вдруг объявятся новые Борджиа…

— Борджиа? А кто это такие? — спросила Катрин.

Элизабет страдальчески застонала. И снова пришлось вмешаться мне и объяснить все девушке. Хотя, честно говоря, эта тема была мне крайне неприятна: некоторые утверждали, якобы именно семейство Борджиа отчасти несет ответственность за тот полыхнувший в Европе пожар ереси, что угрожает теперь поглотить весь христианский мир.

Едва я закончила свои объяснения, Элизабет прошла к придвинутой к стене табуретке, схватила лежавшее там рукоделие и с отвращением помахала им, привлекая мое внимание:

— Вот, посмотрите: это все, на что способна наша красавица!

Даже издалека, с другого конца комнаты, мне было видно, насколько грубы и неопрятны стежки. Я снова посмотрела на Катрин. Она ответила мне, недовольно закатив глаза (я с облегчением увидела, что девица она сообразительная и все понимает), и присела перед герцогиней в реверансе:

— Прошу у вашей светлости прощения за все мои ошибки.

— А когда прибывает новая королева? — спросила я.

— Ох, еще ничего не решено, — ответила Элизабет, — но круг поисков значительно сузился.