Чаша ярости

Оба понимали, что говорят просто ради произнесения слов. А с другой стороны — что еще в театре делать, если тебя явно не в зрители пригласили, а в участники? Единственно — говорить, единственно — подавать реплики, пусть даже и проходные, но ведь и проходные реплики в конце концов ведут к ключевым.

«Яппи» промолчал, не счел нужным реагировать на пустое. Коммандос молчали по определению: за них, если дело дойдет, заговорят автоматы.

Бесшумный и практически бездвижный по ощущениям лифт вдруг открыл дверь, и по глазам, привыкшим к черноте ночи, резко и больно ударил сильный, прямо-таки физически ощутимый свет. Зажмурились, естественно, а когда рискнули открыть глаза, увидели огромный, в половину футбольного поля, зал, действительно ярко освещенный невидимыми светильниками. Да скорее всего их и не существовало вовсе: сам воздух, казалось, светился. И еще увидели в светящемся воздухе: зал был абсолютно пуст. Черный лаковый пол, белый потолок, одна стена красная, другая — желтая, третья — синяя, четвертая, как нетрудно сообразить, — зеленая. И еще: в центре зала росло дерево — с толстым стволом, ветвистое, высоченное под потолок, а до потолка — метров десять, и на ветках странного дерева висели некие плоды, спелые, с красными боками, отдаленно напоминающие яблоки.

— Не хватает змия, — сказала Мари, которая очень адекватно врубилась в ситуацию — в отличие от умного, но очень ошарашенного и потому слегка приторможенного африканского мальчика Криса.

— Сказать, чтоб принесли? — спросил кто-то сзади. Все обернулись.

У двери, которая только что вела в лифт, а сейчас почти исчезла, напоминая о своем существовании лишь тонким контуром на стене, стоял высокий: худой человек в белой тунике до полу, босиком, с длинными светлыми волосами, с бородкой, улыбающийся и очень привести: вый, стоял и смотрел на званых гостей, ждал ответа.

— Не надо, — сказала Мари. — Не люблю змей… Кстати, дерево настоящее или органика?

— Обижаете, девушка, — закручинился хозяин, — здесь все настоящее. Хотите яблочка?

— Сыта, — ответила Мари. — И потом: мое имя — Мари.

— Да я вас за Еву и не держу, — засмеялся хозяин. — Акт грехопадения давным-давно стал привычным и милым, мои яблоки к нему никакого отношения не имеют, они просто вкусны и сочны, гидропоника творит чудеса… — Он легко и плавно — Крису почудилось, будто он плыл над полом, а не ступал по нему! подошел к дереву, сорвал фрукт и с хрустом надкусил его. — Люблю фрукты и, соответственно, овощи. Дерево, как вы понимаете, в первую очередь — дизайн, хотя и плодоносит отменно. А вообще-то у меня здесь имеется неплохой сад. Приглашаю.

— Меня лично? — по-прежнему ровно, без эмоций, поинтересовалась Мари.

Пинг-понг: шарик — на ту сторону, шарик — на эту сторону.

— Вы же одна не рискнете.

— Термин неверен. Не захочу.

— Да, я запамятовал: вы совсем не страшитесь риска… Вам говорил чрезвычайно уважаемый мною господин Ханоцри, что вы — уникум?

— То есть?

— Не говорил… — удовлетворенно заметил хозяин, садясь на пол и делая рукой соответствующий жест: мол, и вас приглашаю сесть, мол, у нас здесь по-простому, без церемоний, мебели не держим. — Неужто не понял? — Посмотрел на Иешуа: тот принял приглашение, уселся на пол, молчал, лицо — спокойное, непроницаемое, одна эмоция — вежливое внимание. — Нет, не может быть! Просто не спешил, вероятно, считал, что время не пришло. А у меня иное мнение: пришло время. Я скажу. Вы, Мари, обладаете способностью, которая фантастически редка на нашей планете. Во всяком случае, я — а я повидал многое и многих! — не встречал подобных вам. Вы — простите за некорректное сравнение, но иного с ходу не подберу, — уникальный прибор, который чувствует… — Он все же замялся, не умея найти слово или намеренно не находя его, желая вынудить Иешуа сказать, вообще заговорить. Но Иешуа молчал как в танке. Только слегка улыбаться начал. — Чувствует движения окружающего мира, как живого, так и неживого. Как природы, так и людей. Всего вокруг. Точнее, не чувствует, а предчувствует. Вы можете предсказывать явления природы — начиная от дождя и кончая землетрясениями. Вы слышите не ухом, нет, чем-то внутри — намерения людей и животных. Более того: вы можете управлять ими. Да Бог с вами — вы невероятно много можете! Вы сами о себе что-то знаете, только не понимаете, что именно. Верно?

Мари удивиться бы, испугаться, растеряться — ну какая еще возможна реакция?.. ведь она всего лишь женщина!.. — но ни испуга, ни растерянности не возникло, даже удивления не появилось: тот, кто внутри, не позволил обычным человеческим чувствам вырваться наружу. Именно здесь не позволил — в присутствии этого всезнающего и всевидящего, но опасного, несущего угрозу не только ей — всем троим. Так решил тот, кто внутри. И она ответила на вопрос холодно и спокойно: