Чаша огня

— А что такого я сказала? — Она старалась говорить спокойно, но голос ее дрожал от волнения. — Мои слова оскорбили твое самолюбие? Ну что ж, надо перенести и это, Максим. Надо! Понимаешь?

— Что значит «надо»? Кому это надо? Зачем надо? Кто внушил тебе эти чуждые мысли?.. Илви! Очнись! Приди в себя! Послушай, о чем ты говоришь! — Я с трудом держал себя в руках. — Что с тобой случилось? Еще два дня назад ты была уверена в нашей победе!

— Это было два дня назад, Максим! — Глаза ее сухо блеснули.

— Что же изменилось за эти два дня?

— Многое! Прежде всего, я поняла, что необходимо остановиться, пока еще не поздно.

— В таком случае нам с тобой не о чем больше говорить! — Я решительно повернулся к выходу. Напоследок бросил ей через плечо: — Я надеялся найти в тебе друга, на которого можно положиться в трудную минуту, а ты с такой легкостью предала меня… Жаль!

— Постой, Максим! Максим! — крикнула она мне вдогонку, но я уже не обращал на это внимания. Я быстро шел в темноту, чувствуя, как кровь стучит у меня в висках. Несмотря на биофильтры, было трудно дышать. Казалось, ночные болотные испарения душат меня. На краю лагеря я остановился, поднял разгоряченное лицо к небу.

Звезды — холодные и безразличные — светили из непомерных глубин, и я почувствовал себя еще более одиноко на краю этой черной бездны, в которой потерялась вся моя прежняя жизнь. Сумятица мыслей в голове только усиливала смертельную тоску на душе. Неужели она действительно способна на предательство?.. Ведь она сама вызвалась помогать мне! Значит, верила в нашу победу, верила в меня?.. Что же произошло теперь? Почему она так неожиданно переменила свои взгляды сейчас, когда мы одержали первую победу?.. Раньше мне казалось, что в ее душе есть твердый стержень, а теперь я вижу там лишь гибкую пружину! Эх, Илви Плиант, Илви Плиант! Оказывается, вас так легко убедить в чем-либо!

Я почувствовал, как новая мутная волна накатывается на сердце, принося тяжелые мысли. «Может быть, это элементарная ревность?» — неожиданная мысль пришла мне в голову, и от этого стало еще отвратительнее на душе. Не знаю, сколько я так простоял в темноте, задыхаясь от волнения и болотного смрада, пока в моей голове не созрел план дальнейших действий. Я вернулся в домик Илви. Стараясь не шуметь, протиснулся в комнату, где в дальнем углу у баллонов с воздухом стоял мой БЖО и висел скафандр. Илви спала в кресле, уронив голову на плечо. Лицо ее казалось измученным, брови хмурились во сне. Взяв небольшой запас продуктов, два герметичных цилиндра с питьевой водой, нож, фонарь и излучатель, я сложил все это в походную сумку. Снял с крючка свой скафандр и так же бесшумно вышел наружу.

Узкая полоска красного огня озарила далекий горизонт на севере, вспыхнув, превратилась в раскаленную огненную дугу, развернувшуюся сотнями дрожащих вееров багрового света. Изломанные ветви грибовиков с жадностью тянулись к просыпающемуся небу, словно, силились вырваться из болота. Сбившиеся на сухом клочке почвы аварийные домики, почерневшие от болотных испарений, напоминали чем-то людей, живших в них, таких же беззащитных и одиноких перед враждебным чужим миром. Я остановился на краю лагеря и принялся надевать скафандр. Облачившись в защитный панцирь, я включил внутреннюю продувку и только после этого пустил биосмесь внутрь шлема. Осторожно сойдя в липкую болотную грязь, я зашагал навстречу всходившему солнцу, туда, где ночью был виден таинственный манящий маячок.

* * *

Длинная узкая тень двигалась впереди меня, вздрагивая и отдаляясь с каждым новым шагом. Я с трудом переставлял ноги в жирном болотном месиве, старательно избегая на пути «ведьмины колодцы». Через полчаса, окончательно выбившись из сил, остановился, переводя дух. Оглянувшись назад, я увидел, как огромный огненный шар солнца медленно проваливается в пылающее, вспыхивающее искрами небо на юге — бесконечно длинный день подходил к концу. Черная зубчатая полоса у горизонта приблизилась не намного. Пожалуй, мне не достичь ее и к следующей ночи. Сквозь светофильтр шлема окружающий мир выглядел особенно странно: болото приобрело мертвенный фиолетовый оттенок, тени казались синими, а небо выглядело теперь жемчужно-розовым. И все же эта картина была куда лучше, чем обычный багрово-черный пейзаж. Почему-то сейчас мне вспомнилось лицо Дэвида Купера, каким я его увидел перед самым выходом из нуль-пространства. Возможно, я ошибаюсь, но он уже тогда знал, чем все это для нас закончится… Хотя, откуда ему было знать? Просто в тот момент он думал о Земле, стремясь туда и боясь своего возвращения. Вот так и я: Земля слишком далека, безнадежно далека, чтобы можно было думать о возвращении домой. Но моя память, словно, луч света, пронизывала холодный мрак космоса, стремясь туда. Она озаряла душу надеждой и приносила в нее щемящую печаль. И чтобы хоть как-то унять ее, я снова зашагал вперед, превозмогая усталость и боль в ногах.