Чаша огня

Взяв полотенце, я стал, не спеша вытирать лицо. На левой руке что-то сильно саднило. Только сейчас я вспомнил о вчерашней ране. Осмотрел рубец. Он уже затянулся, но выглядел внушительно — от запястья до самого локтя. На память пришли события вчерашнего дня, когда я имел глупость похвастаться перед ребятами своими знаниями приемов самозащиты.

Артур Сароян — кудрявый здоровяк, непоседа и выдумщик, с лукавыми зелеными глазами и носом древнегреческого бога, имевший обыкновение всегда подвергать сомнению, чьи бы то ни было утверждения, и запальчиво пускавшийся в жаркие дискуссии по малейшему поводу — сразу же предложил проверить мои знания. Я, конечно же, стал отнекиваться и всячески увиливать, не желая причинить никому вреда, но это только еще больше распалило Сарояна.

Выставив вперед «бычью» грудь, он напирал на меня, приговаривая: «Испугался, да? Испугался?» Наконец, он предложил использовать «настоящее» оружие. Он был полон решимости, а наши девочки с явным любопытством наблюдали за происходящим, поэтому я, в конце концов, сдался. «Настоящим оружием» послужил обычный хирургический скальпель. Сароян зажал его в правой руке и встал напротив меня, широко расставив ноги. Мне показалось, что он хочет нанести удар снизу, но Артур неожиданно вскинул руку, и обрушил ее на меня, словно кузнечный молот. Мне с трудом удалось отступить, но прием не совсем получился, и в результате Сароян порезал мне предплечье.

Из комнаты донеслись призывные звуки. Я сразу сообразил, что это фабрика-кухня ближайшего Дома пищи доставила завтрак по обыкновенному недельному заказу. Бросив полотенце на сушильную решетку, я направился в столовую.

* * *

Беба Арчер была из тех девушек, которые страстно мечтают совершить в своей жизни какой-нибудь героический поступок, или, уж во всяком случае, ни в чем не уступать мужчинам. Порывистая и стремительная, как ветер перед грозой, она умела увлечь за собой всех остальных ребят. Недаром ее единодушно избрали в сектор самоуправления института представителем от нашей научной группы. Ее взор всегда сиял задором, а на губах лежала насмешливая улыбка.

Мы сдружились с ней очень быстро. Никогда раньше я не сближался с женщинами так быстро, как с Бебой. Юли, которую я знал еще ребенком, и которая выросла на моих глазах, была не в счет. Ее отец, Влад Стив был лучшим другом моего отца, Сида Новака, и их давнишняя дружба отложила свой отпечаток на наши с ним отношения. То, что мои родители покинули Землю, когда я был еще маленьким ребенком, и с тех пор работали на Терре, давало право Владу Стиву относиться ко мне, как к собственному сыну. Он всегда опекал меня и как мог, заботился обо мне, но это никоим образом не отражалось на наших профессиональных отношениях. Здесь он был требователен и строг ко мне, как ни к кому другому. Я очень часто бывал у них дома, в уютном небольшом коттедже на южной окраине Города, и столь же часто видел там Юли, которая всегда стремилась больше времени проводить со своим отцом.

Поначалу меня забавляло общение с этим милым и веселым ребенком, и только значительно позже, когда Юли подросла, и в ней все отчетливее стали проступать черты взрослеющей девушки, отмеченные юной свежестью и пробуждающейся женственностью, мое неосознанное влечение к ней стало оформляться в глубокое и нежное чувство. И, тем не менее, взаимопонимание между нами пришло не сразу.

С Бебой у меня было совсем иначе. С ней я чувствовал себя легко и просто, как с равной. Думаю, не ошибусь, если скажу, что наш молодой сплоченный коллектив держался в немалой степени на энтузиазме и энергии Бебы Арчер, хотя каждый из нас привносил в работу свою бесценную лепту.

Вот и сейчас, когда я вошел в нашу лабораторию, все ребята столпились вокруг Бебы в дальнем углу помещения, где между столов с приборами стоял теледатчик и были развешены большие полусферические стереоэкраны. В этот час шел утренний выпуск общепланетных новостей, и я появился как раз в самый разгар информационной передачи Трудового Братства, сразу поняв, что этот коллективный просмотр устроила именно Беба Арчер. Хорошо зная характер девушки, я понял, что все это неспроста, вот только с какой целью она устроила это мероприятие?

Фокус голографона был, сдвинут за границу ограничительного штриха, поэтому объемный эффект эйдопластической съемки не распространялся на все помещение, а находился на передней рамке экрана, в глубине которого сменялись картины бескрайней песчаной пустоши, изнывавшей под лучами палящего солнца. Скудная растительность и бедный животный мир навевали тоску и печаль, как и сухой ветер, гнавший тучи песчаной пыли. Я сразу же узнал величайшую из пустынь Земли Сахару.

Казалось, с экрана ощутимо пахнуло жаром раскаленного песка, но камера оператора уже выхватила из этого горячего и безжизненного простора небольшой островок густой растительности. Он вклинивался в пустыню с востока. Камера крупно показала тенистые пальмовые рощи и обширные сады цитрусовых, широким поясом охватывавшие пустыню вдоль нагорья Ахаггар и Тибести.