Чаша смерти (СИ)

Юрий побродил по квартире, заглянул в шкаф, в холодильник. Пустовато. В шкафу — две рубашки, форма и парадный костюм пятилетней давности, уже слегка узковатый в поясе и плечах. В холодильнике — полбулки хлеба, початая пачка «Богатырских» пельменей и два яйца, одно из них треснувшее. Светка в последнюю неделю хозяйством не отягощалась. Захаров сунул в морозилку подаренную сослуживцами водку. Постоял, потирая лицо ладонями. Светка, зараза, записочку пришпандырила… Нет бы поговорить, выслушать, посочувствовать. Все бы обсудили… Разве он против ее мамы когда чего говорил?! Сам же собирался пристроить семейство куда-нибудь отдохнуть на лето. Так нет, здрасьте-пожалуйста: отдельно пожить, видите ли, хочет!

Юрий подумал, вытащил бутылку из морозилки, откупорил и набулькал себе стакан. Глотнул, задохнулся и бросился к раковине. Не пошла… Теплая, мерзкая какая-то… Небось из той партии, что конфисковали недавно у «Израни» и уничтожили… По бумагам-то уничтожили, а реально… Реально месячишку, а то и два водку лучше не покупать. А то отравишься на фиг.

Что ж это такое?! Погано-то как! И есть совсем не хочется. Шея болит чертовски, чтоб этого абхаза… А уж настроение…

Правильно тот кавказец, Гогия, кажется, его зовут, убить его хотел. Правильно! Сгубили парня ни за что…

Захаров посмотрел на недопитый стакан, взялся было за граненые бока, но тошнота вновь подступила к горлу. На фиг.

Юрий вернулся из кухни в гостиную, она же их со Светкой спальня, покидал кое-как в шкаф неубранное шмотье, задернул занавески поплотнее, плюхнулся на нераздвинутый диван и мгновенно заснул.

Заснуть-то заснул, да очень скоро захотелось проснуться. Все время, как начались неприятности, Юрий спал плохо. Снилась какая-то мерзость, но совершенно не запоминалась. А тут… Юрий почему-то ясно понимал, что спит и видит сон. Но до чего же все ярко и живо! Раньше такого с ним не было.

Какое-то темное место. Лесная поляна, кажется… Или нет, вроде, старое кладбище. Вон плита надгробная и подальше, в каких-то кустах обелиск из нержавейки — в городе сталелитейный завод, стали навалом. Крестов нет. Действительно, старое кладбище, при коммунистах крестов на могилах почти не ставили. Похоже, зря не ставили.

На поляне синим огнем горит пятиконечная звезда. Канавки, что ли, прокопаны, в них налили спирт и подожгли. А может, не спирт. Может, ту самую «Изранскую» водку, якобы уничтоженную. Вот сейчас и уничтожат окончательно. И славненько.

Горящий спирт темноте почти не мешал, но, тем не менее, Захаров все отлично видел.

В середине звезды большой валун с плоской вершиной. Рядом с камнем торчит какой-то тип в черном балахоне, с жуткой мордой и рогами. Присмотревшись, Захаров понял, что на типа надета козлиная маска. На концах звезды тоже стоят типы в черных балахонах и разнообразных карнавальных масках. Каждый тип удерживает перед собой за локти по человеку.

Юрий посмотрел внимательнее на пленников. Вид у них был какой-то обалдевший. Бородатый дед в потертом костюме, украшенном орденскими планками. Бабка в коричневом трикотажном платье и сбившемся набок беленьком платочке. Рыжий парень в расстегнутой до пупа джинсовой рубашке. Круглолицая крашеная блондинка со смазанной косметикой, в чем-то коротком и блестящем. И девчонка лет двенадцати с двумя тощими рыжими косичками, одетая в пышное китайское розовое платье с оборками и поясом-бантом. В ее круглых серых глазах стыл ужас, она слабо трепыхалась в руках держащего ее типа. Остальные стояли безучастно.

Юрий открыл было рот, собираясь по ментовской привычке призвать присутствующих к порядку, сон там или не сон, но изо рта не вышло ни слова, одно слабое сипение. Захаров прокашлялся и попробовал еще раз. То же самое. Вдобавок Захаров почувствовал, что крепко привязан к дереву.

В темноте между могилами кто-то ударил в гонг. В унисон с длящимся протяжным звуком тип в центре горящей звезды махнул рукой. Другой тип, стоящий на конце луча, подтолкнул к центру деда. Со всех сторон раздались голоса, мерно повторяющие:

— Иди, иди, иди, иди…

Дед шел, косолапо подволакивая ноги и глядя перед собой неподвижными остекленевшими глазами. Из полуоткрытого рта на морщинистый подбородок сбегала струйка слюны и терялась в седоватой нечистой бороде. Споткнувшись пару раз, доплелся до камня, облегченно вздохнул и улегся. Повозился, пристраиваясь поудобнее. Замер. Тип в козлиной маске поднял двумя руками высоко над головой нож странной треугольной формы и вонзил деду в грудь. Тот и не пикнул.

Юрий ахнул, хотел заорать, но из горла вновь вышло лишь сипение. Забился, пытаясь порвать веревки, но из этого и подавно ничего не вышло.

Снова прозвучал гонг, и в центр звезды толкнули бабку. Она тоже покорно подошла к камню и легла. Козлиный тип убил и ее.