Чаша страдания

— Не дуйся. Вот послушай, какую замечательно красивую песню я слышала в Германии — это теперь самая модная песня, ее поет весь мир, кроме нашего замшелого Советского Союза, — и стала напевать:

Besame, besame mucho,
Como si fuera esta noche la ultima vez…

Называется по-испански «Besame mucho» — «Целуй меня много раз». Мне понравилось, и я запомнила мелодию и записала слова. Перевод такой: «Целуй меня, целуй меня много раз, как будто эта ночь — наша последняя ночь». Здорово? Давай я тебя научу и будем с тобой вместе петь в доме отдыха. А ты потом станешь петь своим любовникам.

— Моим любовникам… — с иронией повторила Лиля, но уже больше не дулась, и обе замурлыкали песню под стук колес электрички.

Подмосковное местечко Красная Пахра находится в сорока километрах к югу от города, у реки Пахры, по Старокалужской дороге. (Дорога знаменита тем, что по ней в 1812 году отступал из Москвы Наполеон.) Река протекает между живописных берегов, это одно из самых красивых мест Подмосковья. Там располагались имения русских дворян, один из них, калужский наместник генерал Кречетников, еще в XVIII веке построил великолепную усадьбу в селе Михайловском — дворец, сохранившийся до сих пор. Потом имение принадлежало князю Шереметьеву, который еще больше расширил дворец. После Великой Отечественной войны, в конце сороковых годов, министерство строительства построило в шести километрах от Михайловского большой трехэтажный дом отдыха «Красная Пахра». Он скоро стал популярным местом отдыха многих москвичей, сумевших достать в него путевку.

У железнодорожной платформы девушек встретил автобус дома отдыха. Ехали по заснеженной проселочной дороге, недавно расчищенной от снежных завалов, по бокам высились сугробы, на ветвях больших сосен и елей лежал красивыми хлопьями снег. От этого вида настроение у Лили сразу улучшилось:

— Римка, смотри, какая красота вокруг!

— Да, почти как у нас в Карелии.

— А Карелия красивая?

— Очень — зеленые леса, голубые озера, серые скалы. Только бедная, а потому жизнь там поганая.

* * *

Выйдя из автобуса у подъезда с массивными колоннами, они сразу почувствовали чистоту и свежесть лесного морозного воздуха, он щекотал ноздри приятным холодком и вселял бодрость. В доме отдыха было два корпуса для отдыхающих: один корпус большой, с хорошими условиями, в нем была и столовая, и кинозал, и гостиная, — для более солидных отдыхающих; другой — поменьше и попроще, с условиями похуже — для молодежи, студентов, школьников. Имелся еще и отдельный домик директора. Девушки нерешительно вошли в большой корпус. В нем было чисто, просторно, в вестибюле — натертые полы, ковровые дорожки, шелковые занавеси, громадная люстра. В высокой стенной нише стояла пустая тумба под бордовой парчой, очевидно, здесь раньше красовался бюст Сталина, который поспешили убрать. От его основания остался круглый отпечаток, а вместо бюста кто-то вывесил в нише самодельный шуточный плакат большими буквами «ПРИВЕТ ВАШЕЙ НАЦИИ ОТ НАШЕЙ ОРГАНИЗАЦИИ».

Они посмеялись, и Римма деловито сказала:

— Привет-то привет, но хорошо бы нам поселиться в этом корпусе, а не в том. И обязательно надо просить директора, чтобы нас поселили вместе. Но эти сухие бюрократы всегда любят отказывать. Его надо будет обворожить.

— Ну, это по твоей части, — со смешком ответила Лиля.

Обвораживать не пришлось. Крупный, лысоватый, лет за сорок, директор Николай Алмазов вскочил навстречу из-за стола и сам обворожил их приветливой улыбкой:

— Ага, так это вы дочка Марии Яковлевны Лиля, и с подругой?! Очень, очень рад. Хочу сказать, что маму вашу я уважаю, она давала мне советы лучше любого доктора. Про вас рассказывала. А вы — подруга? — яркая внешность Риммы, накрашенные пушистые ресницы и подведенные глаза произвели на него впечатление. — Лиля, у вас очень красивая подруга.

— Лиля и сама красивая, — игривым грудным голосом кокетливо парировала Римма.

— Да, да, конечно, вы обе очень красивые. Ну, добро пожаловать к нам на отдых, я уверен, что вам у нас понравится. Народ подобрался хороший, есть строители-начальники, есть молодежь, студенты. Вам будет весело.

— Вы где нас поселите? Пожалуйста, только вместе, — Римма играла и голосом, и глазами и приготовилась уговаривать.

— Конечно, вместе. У вас вид из окна на лес — загляденье. Вы на лыжах ходите? Вот и прекрасно. Сегодня вечером как раз фильм специально для лыжников — американская картина «Серенада Солнечной долины». Романтика, все про любовь в Колорадских горах, одним словом — Америка, почти как у нас, — и сам весело расхохотался над сравнением.

Провожая их до двери, он поддерживал Римму за локоть и слегка пожал его, почти незаметно. Она это заметила.

Девушки тащили чемоданы по коридору, и Римма говорила:

— А директор-то — комплиментщик, сразу глаз на меня положил.

— А ты на него. Ох, Римка!

— Ну и что? Будет потом, что вспоминать.