Чаша страдания

— Римка, джинсы! Не может быть! Это же мечта! — она схватила и приложила их к себе перед зеркалом. — Спасибо тебе, но это очень дорогой подарок, я не могу принять его.

— Не дури, бери, и все. Это у нас в Союзе джинсы дорогие, а за границей они в пять раз дешевле. Мне отец дал деньги, и я купила их в Лейпциге специально для тебя.

— Ну спасибо, мой дружочек. Ты считаешь, мне подойдет?

— Еще как подойдет. Будешь в них очень элегантная. Примерь.

Пока Лиля натягивала тугие джинсовые брюки и вертелась перед зеркалом. Римма рассказывала:

— В Германии я видела много женщин в брюках, особенно в Лейпциге. Вот ведь, ГДР принадлежит к нашему советскому лагерю, да к тому же и побежденная страна. А все-таки живут немцы лучше, чем мы, победители: и свобод у них больше, даже в фасонах мод. У нас в брюках в институт нельзя показаться — заклюют за «аморалку». А там половина студенток ходят в брюках.

Лиля наконец натянула тугие брюки и осматривала себя в зеркале, Римма давала советы:

— Надень эту кофту с блестками. Нет, нехорошо. Надень голубую с воротом. Замечательно! Произведешь впечатление. Только грусть на себя не напускай перед людьми. Обещаешь?

— Хорошо, за джинсы — обещаю.

— А теперь смотри, что я себе привезла, — Римма достала и надела привезенный из Германии бежевый брючный костюм и встала, красуясь перед зеркалом.

— Римка, ты неотразима!

Для советских девушек брюки и брючные костюмы были большой новостью и редкой радостью. Только бывавшие в заграничных поездках артистки балета и женщины-музыканты позволяли себе иногда показываться в обществе в привезенных брюках. Нужна была определенная решимость, чтобы так одеться, хотя бы даже и на отдыхе. У Риммы эта решимость была.

Когда девушки вошли в столовую, все головы повернулись в их сторону. Необычность появления женщин в брюках вызвала даже некоторый гул: две новенькие приехали, яркие девушки, да еще так одеты! Сестра-хозяйка посадила их за стол вместе с двумя парнями-студентами. Ребята обрадовались и с места в карьер начали разговор с заигрывания. Римма, уже немного навеселе от выпитого коньяка, отвечала им, парируя их остроты. Лиля больше поддакивала ей, скромно улыбаясь, — мужчинам она все еще не доверяла.

— Как вас зовут? А меня — Леня, а его — Изя. Я здесь уже пять дней, а Изя приехал только вчера. Видели в вестибюле плакат — «Привет вашей нации от нашей организации»? Это я ему написал, для встречи. Здоровско придумал, а? Теперь, после смерти Сталина, евреем лучше быть, чем грузином. Хотите еще анекдот? Одного чувака спрашивают: «Вы грузин?» Он говорит: «Нет, что вы, что вы, я еврей». А тот, первый, говорит: «Ну да, времена меняются». Ха-ха-ха! Здоровско? А вы откуда? Вы сестры? Нет? Чем вы занимаетесь? Студентки? Даже студентки-медички? Вот здоровско! А на лыжах вы ходите? Завтра покажем вам лыжню. Слышали еще новый анекдот? Рабинович говорит, что видел в Жмеринке в трамвае Карла Маркса, а Абрамович ему: «Так я вам и поверю, что в Жмеринке пустили трамвай». Ха-ха-ха! Здоровско? Сегодня вечером показывают американский фильм «Серенада Солнечной долины». Вы его не видели? Вам очень понравится. Здоровско они на лыжах катаются. Хотите после обеда поиграть в пинг-понг или на бильярде? Нет? Хотите пройтись?

Зима 1954 года была первой после смерти Сталина. Страна освобождалась от его зловещей тени, и в ожидании перемен к лучшему люди начали слегка расслабляться, впервые переставали бояться доносов и арестов. Это общее настроение чувствовалось повсюду, тем более на отдыхе.

Даже анекдоты с упоминанием имени Маркса и с намеком на национальность Сталина можно было рассказывать безбоязненно, хотя раньше это было опасно.

* * *

Вечером после ужина все толпой пошли в кинозал. Как только погас свет, к ним сбоку от Риммы подсел директор Алмазов. Фильм был довоенный, черно-белый. Его показывали в советском прокате через двадцать лет после выхода в Америке. На экране мелькали пейзажи Солнечной долины, завязывались любовные интриги красивых героев и героинь. В невероятных спортивных костюмах они легко катались на лыжах и коньках, интриговали и любили друг друга. Зал бурно реагировал, люди смеялись. Звонче всех раздавался Риммин смех. Под шум и оживление в зале Алмазов прижимался к плечу девушки и взял ее за руку. Она незаметно перенесла его руку к себе на колени. Лиля покосилась на них и усмехнулась про себя. Перед концом картины Алмазов ушел.

Девушек окружили Леня с Изей и еще несколько мужчин.

— Вам понравилась картина? Правда, здоровско? Пойдемте с нами гулять, у нас традиция: перед сном гулять по аллеям при свете фонарей.

На морозном воздухе в свете фонарей кружили снежинки, под ногами хрустел снег, бродить в окружении новых знакомых было весело.

Римма сразу стала центром компании, смеялась громче всех:

— А мы с Лилей знаем новую модную песню «Бесаме мучо», — и начала напевать.

Оказалось, что некоторые ее уже слышали.

— А что это значит — «бесаме мучо»?

— В переводе с испанского значит «целуй меня много раз».

— Ого, какая хорошая песня! Мы все хотим ее выучить.