Читаем Чаша терпения полностью

Тракт опустел. Редко-редко лениво проскрипит арба, не задерживаясь возле кузницы; проедет мимо верховой, поторапливая свою лошадь камчой; просеменит на ослике грузный человек в чалме, и все едут мимо, мимо. Никто не хочет ни студеной прозрачной воды попить из колодца, никому не надо ни арбы чинить, ни ковать лошадей. Все спешат, все куда-то торопятся — домой, видно, попасть поскорее до непогоды. Лишь не спешат верблюжьи караваны, идут все той же размеренной поступью, тихо, неслышно, как тысячу лет назад. Унылому звону жестяного колокола, висящему на царственной шее переднего верблюда на широкой ковровой лепте, вторит испуганный и частый голосок бубенца или медного колокольчика позади каравана, и по этому перезвону Курбан всегда может сказать — и в полночь, когда лежит, укрывшись халатом за своей перегородкой, и днем, когда сидит, набросив на плечи халат, скрестив ноги и руки, — далеко ли караван или близко, большой он или маленький. Долго-долго слышится в осеннюю пору звук караванного колокола, далеко-далеко…

Зато чаще стали заходить к кузнецу батраки, прогнанные с байских дворов, и в длинных разговорах с ними Курбан коротал скучное осеннее время. Дума у всех была одна: когда сгинут эти проклятые баи и человек за свой труд получит по справедливости то, что он заработал?!

— А то ведь получается так: кто не работает, тот и роскошествует, а кто трудится, как вол, вспахивающий омачом рисовое поле, тот босой и голодный. Когда это кончится? Когда настанет справедливость? — спрашивали Курбана.

— Умные люди говорят, что будет такое время, — отвечал Курбан.

— А где эти умные люди? Ты их видел? Кто они?

— Я ведь тут при дороге живу, сами видите. А по дороге кто не ходит? Все ходят — и умные, и глупые.

Как-то беседу эту прервал Юнус. Он пришел, присел было к общему кругу, выпил ради вежливости глоток чаю, но тотчас поднялся, шепнул Курбану на ухо:

— Решай.

— Что решать, дядя Юнус?

— Зайди сейчас ко мне. Поговорим.

Курбан никого не потревожил из тех, кто сидел у него в кузнице, — как сидели в кругу, так и остались, — а сам ушел вместе с Юнусом.

— Смотри, какой я стал богатый, — сказал Юнус, когда они подошли к мазанке, указывая на привязанного у порога большого горбоносого барана. — А вот еще, — добавил он, входя в полутемную комнатенку и похлопывая ладонью тугой мешок с рисом, стоящий у стены. — Что скажешь, сынок?

Курбан стоял и почему-то все не мог оторвать взгляд от мешка с рисом.

— Дядя Юнус… — сказал он и опять замолчал. У него вдруг пропал голос; Курбан почувствовал это и взял себя за горло, но голоса не было Он вцепился в свой бельбаг и уронил голову на грудь.

Юнус вышел, но тотчас вернулся с чайником чая.

— Садись. Выпей чаю. Успокойся.

Курбан сел, отпил глоток, поставил пиалу на место.

— Значит, свадьба, дядя Юнус?

— Не знаю. Вот хочу с тобой посоветоваться. Ей ведь только шестнадцать лет. И я сказал ему это.

— Что… вы сказали?

— Что надо подождать…

— Это… Желтая птица?

— Да. Он присылал ко мне сватов… Потом сам приезжал. Ты знаешь.

— Я видел его.

— Он дает калым… несметное богатство. Я пока ничего не взял. А он, вот видишь, прислал подарок — барана и мешок рису.

— Дядя Юнус… Вы любите Тозагюль. А она, знаю, ненавидит Желтую птицу. Она любит другого…

— Она мне сказала.

— Дядя Юнус… Ради вашей дочери… Ведь вы ее любите… Подождите еще год… один год… Или я убью Желтую птицу!

— Тозагюль мне тоже это сказала…

— Сказала? Что?

— Что она убьет его…

— Тогда подождите год. Один год!

— Зачем?

— Я заплачу вам калым. Ведь вы же знаете, что я коплю деньги.

Юнус молчал, глядел на свои скрещенные ноги.

— Иль вы не верите мне?

— Что?

— У меня есть… Я накоплю еще…

Юнус не ответил, кряхтя, поднялся с паласа, взял пустой чайник, вышел.

Немного погодя он вернулся, опустился на прежнее место, принялся переливать из чайника чай в пиалу, а потом обратно.

— Так лучше заваривается, — сказал он, словно Курбан этого не знал.

— Дядя Юнус… Ну я прошу вас… как отца прошу…

— А может, хватит копить? Помнишь, я говорил тебе еще летом. Ты тогда не понял?

— Понял я. Подождите год. Я заработаю еще.

Юнус помолчал, не спеша налил в пиалу чаю.

— Он не даст нам покою. Будет присылать нам подарки.

— Как же быть? Значит, Тозагюль выйдет за него?

— Я этого не сказал. Я сказал: хватит копить деньги. Вы мои дети: Тозагюль — дочь, а ты — сын. Об этом мы говорили еще с твоим отцом Ахмедом. Мне не надо с тебя калым. Готовься к свадьбе, Курбан.

— Дядя Юнус…

— Я сказал, Курбан: вы — мои дети. Готовьтесь к свадьбе. Бери Тозагюль.

Часть II

Северянка

I

Дорога… Дорога… Весь свой нескончаемый век идет по ней караван — и в стужу, и в зной, в светлый июньский полдень, и в глухую декабрьскую ночь.

Не знает караван ни отдыха, ни сна.

Одним людям он везет счастье, другим смерть.

Зовут этот караван — время.

Вот уже четвертый год идет караван с той поры, как Курбан и Тозагюль сыграли свадьбу, и давно не слывет Курбан скрягой. Зачем ему теперь калым, для кого?..

Перейти на страницу:

Похожие книги

Женский хор
Женский хор

«Какое мне дело до женщин и их несчастий? Я создана для того, чтобы рассекать, извлекать, отрезать, зашивать. Чтобы лечить настоящие болезни, а не держать кого-то за руку» — с такой установкой прибывает в «женское» Отделение 77 интерн Джинн Этвуд. Она была лучшей студенткой на курсе и планировала занять должность хирурга в престижной больнице, но… Для начала ей придется пройти полугодовую стажировку в отделении Франца Кармы.Этот доктор руководствуется принципом «Врач — тот, кого пациент берет за руку», и высокомерие нового интерна его не слишком впечатляет. Они заключают договор: Джинн должна продержаться в «женском» отделении неделю. Неделю она будет следовать за ним как тень, чтобы научиться слушать и уважать своих пациентов. А на восьмой день примет решение — продолжать стажировку или переводиться в другую больницу.

Мартин Винклер

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза
10 мифов о князе Владимире
10 мифов о князе Владимире

К премьере фильма «ВИКИНГ», посвященного князю Владимиру.НОВАЯ книга от автора бестселлеров «10 тысяч лет русской истории. Запрещенная Русь» и «Велесова Русь. Летопись Льда и Огня».Нет в истории Древней Руси более мифологизированной, противоречивой и спорной фигуры, чем Владимир Святой. Его прославляют как Равноапостольного Крестителя, подарившего нашему народу великое будущее. Его проклинают как кровавого тирана, обращавшего Русь в новую веру огнем и мечом. Его превозносят как мудрого государя, которого благодарный народ величал Красным Солнышком. Его обличают как «насильника» и чуть ли не сексуального маньяка.Что в этих мифах заслуживает доверия, а что — безусловная ложь?Правда ли, что «незаконнорожденный сын рабыни» Владимир «дорвался до власти на мечах викингов»?Почему он выбрал Христианство, хотя в X веке на подъеме был Ислам?Стало ли Крещение Руси добровольным или принудительным? Верить ли слухам об огромном гареме Владимира Святого и обвинениям в «растлении жен и девиц» (чего стоит одна только история Рогнеды, которую он якобы «взял силой» на глазах у родителей, а затем убил их)?За что его так ненавидят и «неоязычники», и либеральная «пятая колонна»?И что утаивает церковный официоз и замалчивает государственная пропаганда?Это историческое расследование опровергает самые расхожие мифы о князе Владимире, переосмысленные в фильме «Викинг».

Наталья Павловна Павлищева

История / Проза / Историческая проза