Чаща

Но я хорошо помнила яростное сопротивление Чащи.

— Чаща ее не отпускала! — запротестовала я. — Она не позволяла мне забрать Касю…

— До определенного момента, — поправил Дракон. — Чаща, вероятно, делала все возможное, чтобы сохранить сердце-древо — в точности как генерал обороняет крепость. Но, лишившись дерева — оно ведь все равно наверняка погибло бы, не важно, выжила бы девушка или умерла, — Чаща, конечно же, попыталась обратить потерю к своей выгоде.

Мы ожесточенно заспорили. Не то чтобы я считала, будто Дракон неправ: мне казалось, на такое извращенное коварство — обратить любовь в оружие — Чаща вполне способна. Но это ведь не значит, что попробовать не стоит. Если нам удастся освободить королеву, это положит конец войне с Росией, укрепит обе страны, а если мы при этом уничтожим еще одно сердце-древо, возможно, мы сумеем надолго сломить мощь Чащи.

— Да, — кивнул Дракон, — а если с небес слетит дюжина ангелов и вырубит всю Чащу из конца в конец пламенеющими мечами, ситуация тоже заметно улучшится.

Я раздраженно фыркнула, сходила за учетной книгой, грохнула ее на стол между нами, открыла на последних страницах, исписанных Драконовым аккуратным убористым почерком, и ткнула пальцем:

— Чаща побеждает, несмотря на все твои усилия, не так ли? — Ледяное молчание Дракона послужило достаточным ответом. — Мы ждать не можем. Мы не вправе сохранить все в секрете, запереться в башне и дожидаться, пока не подготовимся идеальным образом. Если Чаща пытается напасть — мы должны нанести ответный удар, и быстро.

— Между стремлением к идеалу и непоправимой поспешностью есть значительная разница, — откликнулся Дракон. — На самом-то деле ты просто наслушалась запретных баллад о несчастной плененной королеве и об убитом горем короле и вообразила, будто сама живешь в такой балладе и у тебя есть отличный шанс погеройствовать. Как ты думаешь, много ли от королевы осталось, после того как двадцать лет ее глодало сердце-древо?

— Больше, чем останется спустя двадцать один год! — выкрикнула я в ответ.

— А достаточно ли от нее осталось, чтобы прочувствовать, как в то же дерево вложат и ее сына? — осведомился Дракон безжалостно, и эта жуткая мысль заставила меня умолкнуть.

— Это моя забота, не ваша, — заявил принц Марек. Мы оба вздрогнули: принц стоял в дверном проеме, в ночной сорочке и босиком. Он глядел на меня, и я видела, как крошится и осыпается заклинание ложной памяти. Марек вспомнил меня, и я внезапно тоже вспомнила, как он изменился в лице, когда я воспользовалась магией на его глазах — и каким голосом он произнес «Ты ведьма». Все это время он искал кого-то, кто бы помог ему.

— Это ведь ты сделала, так? — спросил меня принц. Глаза его блестели. — Я мог бы и сам догадаться: этот иссохший старый змей никогда бы туда не сунулся, даже ради такой красотки. Это ты освободила девушку!

— Мы… — пролепетала я, в отчаянии оглянувшись на Дракона, но Марек только фыркнул.

Он вошел в библиотеку и направился ко мне. Я различала еле видный шрам у самой линии волос, там, где я лупила его до потери сознания тяжелым подносом; в глубине моего существа изготовился к прыжку тигр магии — того и гляди с ревом вырвется наружу. И все равно в груди у меня стеснилось от невольного страха. По мере того как принц подходил все ближе, я начала задыхаться. Если бы он только подступил вплотную, если бы только меня коснулся, думаю, я бы завизжала — прокричала бы какое-нибудь проклятие; с дюжину самых страшных заклинаний Яги проносились в моей голове точно светлячки и так и рвались на язык.

Но принц остановился на расстоянии вытянутой руки и просто наклонился ко мне.

— Та девушка обречена, знаешь ли, — проговорил он, глядя мне в лицо. — Король крайне неприязненно относится к магам, уверяющим, будто им удалось изгнать из кого-то порчу: ведь слишком многие из них и сами оказывались затронуты порчей — да так, что мало не покажется. По закону, девушку должно предать смерти, и Сокол вряд ли станет свидетельствовать в ее пользу.

Я вздрогнула и отшатнулась; я знала, что сама себя выдала.

— Помоги мне спасти королеву, — добавил принц тихо и сочувственно, — и ты в придачу спасешь еще и свою подругу; как только король заполучит назад мою мать, он, разумеется, пощадит обеих.

Я отлично понимала, что это угроза, а не подкуп; принц давал мне понять, что предаст Касю смерти, если я откажусь. Я еще сильнее его возненавидела — и все же не могла возненавидеть его окончательно. Я три страшных месяца прожила с этой саднящей болью внутри; а принц Марек сжился с ней с самого детства: у него отняли мать и сказали, что ее больше нет, она хуже чем мертва и навсегда для него недоступна. Мне не было его жалко, но я его понимала.

— И как только мир завертится в противоположном направлении, солнце обязательно взойдет на западе! — рявкнул Дракон. — Ты ничего не добьешься: только погибнешь сам, и она вместе с тобою.

Принц стремительно развернулся к нему и с силой ударил по столу стиснутыми кулаками — аж подсвечники и книги с грохотом подпрыгнули.