Чаща

Шериф отдыхал, лежа на койке в одной из двух камер, а когда мы ввалились и захлопнули входную дверь, он проснулся. Быстро сев, он оглядел нас. Это был долговязый мужчина с лицом, которое не получится спутать даже на расстоянии. Один воспаленный глаз слезился, нос был свернут на сторону, а вокруг рта тянулись глубокие шрамы. Одного уха не хватало. Сальные жидкие волосы были зачесаны вокруг лысины на одну сторону. На лице и лысине виднелись пятнышки вроде розовой сыпи, но, когда я пригляделся, понял, что это не сыпь, а сожженная кожа, сморщенная в засохшие болячки. Позади него на стене висел телефон. Прежде я никогда не видел это устройство, только на картинках в «Сирз и Робак».

Он внимательно изучил каждого из нас, пока не остановился на Борове.

– Юстас, это все тот же старый боров, или ты съел того и завел нового? – спросил он.

– Старый, – сказал Юстас. – Да, глядишь, еще надумаю его сожрать, если хорошенько проголодаюсь.

– Смотрю, и карлик еще при тебе, – сказал шериф.

– Смешно, – сказал Коротыш.

– Вот и я говорю, – сказал шериф. С этими словами он вышел из камеры и прошел за свой стол. Там, рядом с грязной тарелкой с куском печенья, стояла наполовину пустая бутыль виски. На одном из подлокотников стула висела старая заношенная шляпа, которую он напялил на голову. Теперь, когда лицо немного ушло в тень, шериф стал чуть симпатичнее.

– А тот избитый малый, похоже, не ваш приятель.

– О, мы с ним очень близки, – сказал Коротыш. – Упрешь его к стенке и поднимешь меня, так я его расцелую.

– Ха, – сказал шериф и перевел взгляд на Джимми Сью.

– Джимми Сью, – продолжил он. – Как твоя кошечка?

– Мирно полеживает на развилке дерева.

– Я подумывал как-нибудь навестить ее, – сказал шериф. – Приласкать немного.

– Знаешь, Уинтон, – сказала Джимми Сью, – теперь она не дает себя ласкать, как раньше.

Поначалу я не понял, о чем они, но понемногу до меня дошло, и я почувствовал, как краснею.

– Какая жалость, – сказал шериф.

– Я завязала с этим делом, – сказала Джимми Сью. – Придется тебе искать другую киску.

Отлично, подумал я. Не только я и дед, еще и одноухий шериф забирался в ту же развилку, где я надумал свить гнездо.

Подарив Джимми Сью ухмылку, шериф кивнул на Жирдяя, который покачивался, как маятник.

– Что у него за история?

– Прямо целая повесть, – сказал Коротыш и кивнул мне.

Я поведал шерифу подробности. Едва я закончил, Жирдяй, раны которого снова начали кровоточить, рухнул на пол и остался лежать на боку.

– Поднимите его и оттащите туда, – сказал шериф. – Не хочу, чтобы он изгадил весь пол. К тому же он жутко воняет.

– Точно, – сказал Юстас. – Правда, справедливости ради, часть вони идет от Борова.

Мы с Юстасом отволокли Жирдяя в камеру и закрыли дверь. Шериф бросил Юстасу ключи, тот запер замок и швырнул ключи обратно.

– Я его и раньше здесь встречал, – сказал шериф. – Но что у вас в доказательство, что он тот самый бандит? Ты, паренек, говорил, что ограбления не видел.

– Это он, – сказал я. – Даже если он не грабил банк, то участвовал в похищении. Я ведь рассказал, как все было.

– Верно, рассказал, – сказал шериф.

– Я видел тот грабеж, – сказал Юстас. – Видел, как он скакал за остальными, а пули вокруг жужжали, как пчелы, а он жужжал в ответ своими. Он самый и есть.

– Ну да, – сказал шериф. – Ну да.

Тут распахнулась задняя дверь, и в контору вошел чернокожий с ведром воды в одной руке и шваброй в другой. Такой же долговязый и с белым пятном на лбу, что шло от правой брови до самой шевелюры.

Шериф посмотрел на него.

– Спот[4], давай зайди попозже. У меня посетители и пленник.

– Так что, камеры вымыть не надо? – спросил Спот.

– Я так не говорил. Я сказал, у меня посетители.

– Да вижу я, – сказал Спот. – Делов-то всего на минуту.

Он уже зашел внутрь и отпустил дверь, которую придерживал своим задом, так что она захлопнулась. Потом покосился на камеру, где на полу валялся Жирдяй.

– Могу помыть вокруг него, – сказал он.

– Черт возьми, я тут командую или ты? – спросил шериф.

– Я командую этой вот шваброй.

– Да хрен с тобой, мой.

Вдоль стены, напротив стола шерифа, стояли несколько стульев. Коротыш вскарабкался на один, его короткие ножки болтались на весу. Я выбрал место рядом с Джимми Сью. Юстас уселся на край стола, а Боров лег на пол. Спот начал свою уборку. Правда, едва он плеснул воду из ведра и начал тереть шваброй, уборке пришел конец – ведь, как мне показалось, он больше развозил грязь, чем убирал, но делал это с чувством. Результат был не важен, главное старание. Мы подняли ноги, и он прошелся шваброй под нами. Когда он подобрался к Борову, тот поднял голову и хрюкнул. Спот протер шваброй вокруг, на почтительном расстоянии. Потом заставил шерифа положить ноги на стол и протер под ним.

– Ноги не опускай, пока не высохнет, – сказал он.

– Спот, ради Бога, – взмолился шериф.

– В чистой комнате любому хорошо, – сказал Спот.

Мы держали ноги на весу, пока Спот взял со стола ключи и прошел через комнату, оставляя мокрые следы.

– За это не бойтесь, – сказал он. – Закончу в камере, подотру за собой.