Чаща

– Извини, – сказала она. – Я размышляла о твоей сестре и вспомнила, что случилось со мной и как я оказалась теперь здесь после нашей встречи в борделе. Может, думаешь, я росла, мечтая сделаться шлюхой? Сейчас стоны жирного ублюдка для меня настоящая музыка. Я помню свой первый раз с мужчиной. Их было много, и меня никто не спрашивал, просто имели, как хотели. Когда Стив подобрал меня, он распинался, какая я расчудесная, а потом отдал меня кучке подонков. Сказал, они устроят мне прописку.

– Ужасно, – все, что я смог сказать.

– Угу. Никому такого не пожелаю. А теперь такие же творят то же самое с твоей сестрой. И мне ни капли не жаль эту жирную сволочь. Надо узнать, где она, и жалеть тут не о чем.

– Наверное, – сказал я. – Я должен взглянуть именно с такой стороны.

– Так нет другой стороны, Джек. Или ты хочешь вернуть ее, или нет.

– Я хочу, – ответил я.

– Но она не будет такой как раньше. Ты знаешь.

– Надеюсь, она сможет все это пережить. Раз ты смогла, сможет и она.

Джимми Сью подняла голову и посмотрела на меня. Глаза ее сощурились, и в один миг она сделалась гораздо старше.

– Кто сказал тебе, что я смогла?

(7)

Оттуда, где мы находились, было слышно все, что происходит внутри, и мне пришло в голову, как бы то же не услышали с улицы, хотя, скорее, я слишком сосредоточился на своих переживаниях.

Со временем все стихло, а потом из-за угла вышел Юстас и направился к нам. Он присел на корточки, вытащил из кармана кисет и начал сворачивать сигарету. Я впервые видел, чтобы он это делал. Табак сыпался во все стороны, так что Джимми Сью встала и сказала:

– Дай сюда.

Она быстро свернула сигарету и засунула ему в рот. Юстас покрепче сжал губы.

– Держи, – сказала она.

Пошарив в нагрудном кармане, Юстас достал спичку, чиркнул о штанину и прикурил, огонек спички в руке немного подрагивал. Дунул ветер и принес запах гари от сожженных деревьев.

– Он что-то рассказал? – спросил я.

– Много чего, – сказал Юстас. – Молчал поначалу да потом разговорился. Подвернулся кусок старой доски с гвоздем, так вот Коротыш взял, приложил ему к мошонке и забил гвоздь рукояткой револьвера. Перед этим Жирдяй держался, а тут запел, как чертова птичка, лишь бы тот гвоздь поскорей вытащили.

– Я бы не стал дожидаться, – сказал я. – Как заметил, что Коротыш берет доску с гвоздем, тут же все и выложил.

– Да и я, – сказал Юстас. – Какой смысл терпеть и молчать, когда видишь, что говорить все равно придется. Оно же ясно, будет только больнее. С гвоздем, кстати, пришлось повозиться. Он зацепил шляпку спусковой скобой, но долго крутил, пока не вытащил. Это, по мне, хуже, чем когда забивали, так ведь не станешь всю жизнь таскаться с прибитым к хрену стулом.

– Зато всегда есть на что присесть, – сказала Джимми Сью.

– Это верно, – ухмыльнулся Юстас, затягиваясь сигаретой.

– Так он заговорил, – сказал я.

– Ага, – сказал Юстас. – Заливался, как чертова птичка.

– А как узнать, что он не врет? – спросила Джимми Сью.

– Никак, – ответил Юстас. – Знаю по опыту, под пыткой любой готов соврать, если надеется так избежать мучений, а может и сказать правду. Только, думаю, он сказал правду. И у нас есть верное направление. По словам Жирдяя, остальные, вместе с твоей сестрой, держат путь в Большую, как он назвал, Чащу. Вглубь за Ливингстон, где только ежевика и корабельные сосны. Там, в густых темных дебрях, плохие земли. Немало цветных сбежало в те края, чтобы жить и промышлять дичь, да и бандитов немало. Знавал я цветных, что ушли туда, и с тех пор их никто не видел. Закон не любит совать туда нос, ведь часто и они не возвращаются. Вот и нам, значит, туда, если хочешь вернуть сестру, по-другому никак. Уверен, что оно того стоит?

– Стоит, – сказал я. – Но ты как будто не уверен.

– Там не моя сестра, – сказал Юстас.

– А как же обещанное вознаграждение?

– Одно это меня и греет, да Чаща больно плохое место, придется еще поразмыслить, – сказал Юстас.

Я был удивлен. Выходило, он колеблется, и я решил, вдобавок к награде, надавить на его гордость.

– Ты боишься? – спросил я.

– А ты нет? Раз уж собрался на опасное дело и хочешь уцелеть, бояться надо. По-другому выходит, ты слишком тупой, чтобы понять, что в тех лесах. Но я-то знаю. Там они рождаются и всю жизнь проводят. А я много чего слыхал. Как они живут на деревьях и могут медведя с дерева скинуть. Как сношают друг друга, своих родных, мужиков и баб, собак и белок, бывает, и рыб с птицами. Вот я и боюсь, потому как еще в своем уме. А ничего не боюсь только когда пьяный. Тогда надо меня бояться. Трезвый я знаю, как зад подтереть и как прокормиться. И знаю, когда бояться.

– Все это смахивает на сказки, – сказал я. – Вроде дурацких историй Коротыша.

– Да нет, – сказал Юстас. – По большей части все правда.

– Он верно говорит, – сказала Джимми Сью.

– Тебе-то откуда знать? – спросил я.