Чаща

– Вот этого дерьма нам точно не надо, – сказала Джимми Сью.

Дальше мы спешились, присоединившись к Споту, чтобы дать лошадям передышку. Не прошло и двадцати минут, как из лесу вынырнул Юстас. Лицо его было пепельно-бледным.

– Там подальше женщина, – сказал он. – Старуха и с ней старик, и парнишка, похоже, их внучок. Все мертвые, у старухи задрана юбка, а панталоны сорваны.

– О черт, – сказал Уинтон.

– Похоже, он подстерег их утром, прячась в лесу и поджидая, когда кто-нибудь проедет по дороге, чтобы забрать лошадь. По всему выходит, что эти трое ехали в той самой самоходной машине. Нет следов подков, только шины. Видать, он вышел из лесу и прикинулся, что нужна помощь, а после убил старика и мальчишку и затащил их поглубже в чащу, а женщина, похоже, помогала. Видать, выбора не было. Ничего себе история, а? Ну а потом он ее изнасиловал и прострелил башку, забрал машину, стариковы башмаки и штаны.

– Тогда он, похоже, успел далеко забраться, – сказал Коротыш. – Однако мы можем заключить, что на машине ему придется выбирать прямую дорогу – ведь машина не сможет пройти там, где сможет лошадь или обычный пешеход. К тому же он ранен. Все это в нашу пользу. Если только он ранен не слишком серьезно, раз готов убивать и насиловать.

– Или раны на нем быстро заживают, – сказала Джимми Сью. – О, Боже, бедная семья. Надо же такому случиться.

– На сей раз мы никуда не уйдем, – сказал я. – Пока не похороним этих несчастных. Чтобы не вышло, как с тем пареньком, кости которого, думаю, теперь раскиданы от Восточного Техаса до Небраски. Этих троих мы похороним и оставим знак, чтобы родственники смогли потом забрать их и похоронить, где сочтут нужным.

– Тебе точно не свойственен практический подход, – сказал Коротыш. – Даже когда речь о спасении твоей сестры.

– Как я заметил, мы останавливаемся по твоему желанию, – сказал я. – Я люблю Лулу и хочу ее вернуть, да слишком далеко зашел за границы той христианской морали, в которой меня воспитали. И дальше уже не пойду.

– Полагаешь, похороны этих бедолаг зачтутся за убийство убийцы? – сказал Коротыш. – Так ты рассудил?

– Возможно, – сказал я.

– Малыш, беда в том, что по сторонам той стены нет никого, кто отмерял бы твои поступки. Бог лишь фикция, а дьявол – мы сами.

– Оставь его, Коротыш, – сказал Уинтон. – Мы их похороним. В нашем снаряжении есть складная лопата, а яму я сам выкопаю. Так нужно. Тут я согласен с парнем – нельзя бросать несчастных в лесу вот так, без штанов и с причинным местом напоказ. Я этого не позволю.

– Ну ты сущий чертов джентльмен, не так ли? – сказал Коротыш Уинтону.

– Давайте копать по очереди, – сказал Спот и отправился развязывать один из вьючных мешков с поклажей.

На этом возражениям Коротыша положили конец. Мы пошли и отыскали убитых. Жестокое было зрелище. Но мне стало легче от мысли, что мы похороним этих безвинных людей, как должно, тогда как убитые нами никак не могли быть безвинными, пусть и не они похитили Лулу. У тех людей не было ни капли сострадания к женщинам, когда они взялись защищать Жирдяя или не собирались рассказать нам об укрытии его товарищей. А у меня не было сострадания к ним.

Джимми Сью подобрала белье и надела его женщине на место, а потом, когда могила стала достаточно глубокой – из-за множества корней вокруг нам пришлось потрудиться, – я подхватил ее за ноги, а Спот взялся за голову. Сейчас я видел, что женщина была старой, изможденной и седой. Ей довелось прожить долгую жизнь, пока муж как-то не добыл денег на покупку машины, и это, вместе с их радушием к попавшему в беду путнику, и стало причиной гибели, ничего больше. Мы опустили ее в яму и отправились за остальными. У мальчика лет примерно девяти пулевое отверстие пришлось посреди лба, а его глаза и рот выдавали, что смерть застала его за беззаботным весельем. Старик получил пулю в сердце. Ран на теле старухи я не заметил, да и не собирался отыскивать. Осторожно, как только могли, мы опустили их в последнее холодное пристанище.

Потом мы забрались в седла и пустились в путь с плетущейся позади вереницей запасных лошадей.

(15)

Лошади могут скакать галопом. Скорость у машины одна и та же, только ей не нужны отдых, еда или питье, пока хватает бензина. Машина нас опережала, но по следам от шин на дороге даже мне было ясно, что Жирдяй никудышный водитель. Раз пять или шесть он почти съехал с дороги в деревья на обочине, и я очень надеялся, что в конце концов мы найдем его в разбитой машине, часть которой застрянет в его груди.

Я ехал между Джимми Сью и Уинтоном. Тут он сказал:

– Паренек, ты что-то совсем загрустил.

– Ты, наверное, знаешь, что у них моя сестра, – ответил я. – Так что у меня есть причины.

– Разумеется, но мне показалось, что на тебя нашла какая-то муть, вот и решил немного подбодрить.

– Не пойму я вас, друзья, – сказал я. – Мы недавно убили людей, а вы скачете себе, точно такое случается каждое утро перед завтраком.

– Они сами напросились, – сказал Уинтон.

– Да, так и было. С этим я не спорю. Но убийство человека должно что-то значить, даже когда ты вынужден это сделать.