Чаща

Когда это случилось и я пришел в себя, то всего в каких-то тридцати футах по другую сторону костра увидел сидящего на свернутом одеяле Коротыша. Он подобрался к нам незамеченным. В руке его была книга, на носу очки, и, чтобы лучше видеть, он склонился поближе к огню.

Быстро натянув рубашку и штаны, извлеченные из-под одеяла, я встал и босиком прошел к нему, присев рядом на корточки.

– Мог бы хотя бы кашлянуть, – сказал я.

– Мог бы ударить в бубен и спеть пару песенок, но не хотел вас отвлекать, – ответил он.

– Только подглядывать не стоило, – сказал я.

– А что я мог увидеть, кроме одеяла, что ходило вверх и вниз. Я сел тут почитать книгу.

– Так ты читал, пока мы там это самое? – сказал я.

– Ну, признаюсь, поглядывал временами на тот случай, если одеяло сползет, да только опасался, не дай Бог, увидеть твою голую задницу вместо ее.

– Значит, проделать все тайком, как рассчитывал, не получилось, – сказал я.

– Вы двое шумели, как свиньи у корыта с кукурузой. Только Борову не рассказывай, ведь он считает себя верхом утонченности.

Я поглядел на пригорок, где устроились остальные. Там было тихо и, казалось, все крепко спали. В полутьме я даже различил бледную тень Борова под соснами. Сейчас он выглядел уютным.

– Теперь мне стыдно за то, что я сделал.

– А когда делал, стыдно не было?

– Даже не знаю, слишком увлекся.

– Увлекательных занятий, которые стоило бы избегать и о которых позже сожалеешь, хватает. Но, поверь мне, женщина создана, чтобы ею наслаждаться, и стыдиться тут нечего. Пока она не чужая жена и отвечает взаимностью, да и Библия не говорит: «Не возжелай Женскую Плоть». Впрочем, на Библию мне плевать.

Я решил дать себе время все осмыслить и переменил тему.

– И что за книга настолько тебя занимала?

– Все тот же Марк Твен о путешествиях. Читая, мне хочется объехать землю по экватору. Мне хочется всего, кроме того, что делаю. Проблема только в деньгах. Будь у меня деньги, я бы путешествовал, покупал женщин и хорошую еду, исполнял бы любые свои прихоти. Не говорю, что заслужил это больше остальных, но радовался бы точно больше.

Я рассмеялся.

– Надеюсь, у тебя все впереди.

Коротыш покачал головой.

– Навряд ли. Знаешь, что я думаю? Я думаю, что в скором времени умру на тропе вроде этой, или у себя дома, или на своем холме рядом с телескопом, и хотя все это не так плохо, я предпочел бы умереть где-нибудь в море, на борту большого корабля, идущего в иноземный порт – а если нет, около телескопа, и, если вдуматься, это самый подходящий выбор. Я уже нашел себе звезду. И она моя. Даже если ее присмотрел кто-то еще, я не позволю им ее забрать. Когда в ясную ночь я нахожу ее на небе, она глядит на меня, будто сияющий глаз. И не Бог. И не звезда. Просто я сам смотрю на себя сверху.

– Ты почти как моя сестра, – сказал я. – Она тоже нашла себе звезду.

– Серьезно? – сказал Коротыш. Это был редкий момент, когда он действительно был удивлен.

– Ага.

– Похоже, она необычная.

– Мы всегда так про нее думали, – сказал я.

– Те, кто смотрит на вещи, как ты, видят нормальных людей слепцами.

– Я нормальный.

– Ты живешь в мире, но ты не его часть. И потому ты ненормальный.

– А ты очень высокого мнения о себе, верно?

– Это так. Я вынужден. Я смотрю на все снизу вверх, и это другой взгляд на мир. Послушай, малыш. Я не считаю себя лучше других. Как и худшие из них, я убивал и разорял. Я помогал истреблять бизонов, пока те почти не исчезли. Я убивал людей и получал за это деньги. Но я знаю все о себе и знаю, каков этот мир, и, что бы ты ни говорил, тебе еще предстоит тот же путь, пусть ты станешь называть вещи иначе. И хоругви праведности, которыми ты размахиваешь, и твои разговоры не изменят того, что на свой лад ты такой же обездоленный, как я.

– Чушь, – сказал я. – Ты все это вывел из того, что вы с сестрой выбрали себе звезду?

– А тебе стоит выбрать свою, – сказал он.

– Извини, что вспомнил об этом, – сказал я. – Все дело в том, что она особенная, вроде тебя, но могу поручиться, куда сердечнее.

– Не стану с этим спорить. Мне бы очень хотелось вернуться и сделать все по-другому. Но я не могу. Пусть тогда Лула видит свою звезду. Надеюсь, в это трудное время она сможет взглянуть вверх, увидеть и понять, что это она, и представить, что случись ей уйти, звезда сделает ее частью мирового сияния.

– Звучит точно проповедь, – сказал я.

– Звучит как ложь, которой мы хотим себя успокоить, – сказал Коротыш. – Но разница между нами в том, что я знаю, что это ложь.

Положив книгу на колени, он какое-то время разглядывал меня.

– Куда ты хотел бы отправиться, если не будет никаких запретов?

– Что?

– Если бы ты мог делать что захочешь или отправиться куда угодно, что бы ты выбрал?

– Не знаю, – сказал я. – Зачем думать о том, что не может сбыться?

– Постой, просто представь. Куда? Для чего?

– Если так, – сказал я, – наверное, вернулся бы на ферму, женился, завел бы детей и стал бы работать в поле. Не уверен, что это никчемная жизнь – чем дальше, тем лучше она кажется.

– Но случись нам найти похитителей и спасти твою сестру, ты распрощаешься с фермой.