Часослов Бориса Годунова

– Зачем обманула? – обиделась та. – Мне уж много лет, а отродясь никого не обманывала! Здесь он, здесь Кондратьич, под этим камнем похоронен. На кладбище его батюшка не позволил похоронить, и крест над ним поставить не позволил. Сказал, что чародейство – великий грех. Так что закопали мы его тут, под дубом…

– И давно его схоронили?

– Да уж пятый год пошел!

– Пятый год? – переспросил Борис и почувствовал, как земля уходит у него из-под ног.

Он вспомнил темную опочивальню, скудно освещенную единственной лампадой, и таящуюся в углу фигуру с белесыми невидящими глазами… выходит, колдун с того света явился к нему за своим колдовским часословом…

Темно стало в глазах царя.

Темно, как в опочивальне.

Ноги под ним подкосились, и, если бы Микола не подхватил его – упал бы государь на траву. Но верный слуга поддержал Бориса, усадил его на коня и повез шагом обратно, в Москву…

Через два дня на столе у следователя Дятла требовательно зазвонил телефон. Дятел поморщился – по этому телефону ему звонил только начальник отделения подполковник Горохов. Все остальные предпочитали мобильный.

– Зайди! – коротко приказал подполковник.

Дятел тяжело вздохнул и поплелся наверх – такие вызовы от начальника не предвещали ничего хорошего.

Перед дверью начальника он перевел дыхание, пригладил ладонью волосы и вошел.

Подполковник сидел за своим столом, обложившись бумагами, и сосредоточенно читал их.

«Скорее всего, – подумал Дятел, – просто создает видимость крайне занятого человека».

По другую сторону стола сидел коллега Дятла Виталий Кузнечкин. Вид у него был несколько растерянный и озадаченный, на коленях лежала толстая папка.

– А, Дятел! – проговорил начальник, оторвавшись от своих бумаг. – Садись… – он показал на второй стул.

Дятел сел рядом с Кузнечкиным, покосился на его папку. На обложке что-то было написано, но таким неразборчивым почерком, что понять ничего не удалось.

– Сейчас, минутку… – подполковник перевернул страницу, удовлетворенно крякнул и поднял голову.

– Ты ведь, Дятел, занимаешься делом на Загородном?

– Так точно… – вздохнул Дятел.

Все ясно – начальник будет песочить его за то, что долго с тем делом возится.

– Так вот, дело это можно считать закрытым! – проговорил начальник удовлетворенно.

– Как – закрытым? – удивился Дятел. – Почему закрытым? Зачем закрытым?

– Закрытым ввиду смерти главного подозреваемого!

– А кто у нас главный подозреваемый?

Начальник повернулся к Кузнечкину и проговорил с обычной своей хищной улыбкой (должно быть, в древние времена так же улыбался саблезубый тигр над тушей поверженного мастодонта):

– Расскажи ему, Кузнечкин!

Кузнечкин подтянулся, можно сказать – сел по стойке смирно, раскрыл папку, преданно уставился на начальника и заговорил:

– Вчера в дежурную часть поступил сигнал…

– Ты не мне рассказывай, – остановил его подполковник, – ты вот ему рассказывай, Ивану Сергеевичу!

Дятел удивился – начальник впервые назвал его по имени-отчеству. К чему бы это?

Кузнечкин повернулся к нему и снова начал:

– Вчера, значит, в дежурную часть поступил сигнал, что на пустыре неподалеку от Витебского вокзала имел место взрыв. Группа, само собой, выехала на место происшествия и установила, что в подлежащем сносу кирпичном гараже на этом пустыре произошел самоподрыв подозреваемого во время сборки самодельного взрывного устройства… то есть бомбы. Сам подозреваемый в результате подрыва разлетелся на множество фрагментов…

– Пока все понятно, Дятел? – перебил подчиненного подполковник.

– Все понятно, только одно непонятно – какое отношение это имеет к делу на Загородном? Где Загородный, а где пустырь возле железной дороги…

– Сейчас тебе все будет понятно… продолжай, Кузнечкин!

– Криминалисты обследовали помещение гаража и фрагменты взрывного устройства, и иден… иденте… идентифицировали детали от пистолета «Глок» австрийского производства, а также фрагменты источника питания… проще говоря – аккумуляторной батарейки.

– И что? – переспросил Дятел, поскольку Кузнечкин сделал паузу.