Часовая башня

Что же касается местного населения, то следует предусмотреть гуманное обращение с оным. «Если бог всемилостивый допустит до взятия крепости, смотреть тово накрепко, чтоб женского полу и малых младенцев и духовного чину не убивать».

Петру I вовсе не требовалось освобождение территорий от населения, для дальнейшего заполнения их потом другим. Отодвигая от своего детища Петербурга Шведов, был уверен; простой народ не будет страшен его новой, будто отделившейся от Руси стране. Оставив жизнь людям, мог легко обложив их налогом получать от этого пользу. Не всё ли равно с какого народа его брать? Так стоит ли менять шило на мыло?

— Я прошу вас разрешить послать письмо генерал-лейтенанту Либекеру, — 23 мая обратился через переводчика к Апраксину плац-майор, посланный комендантом Выборгской крепости майором Магнусом Шернстроле. который пытался прощупывать русского генерал-адмирала на возможность переговоров.

Уже не советовался с Захариасом Аминофф. Тот будто отрешился от всего происходящего. Ему было совершенно всё равно; падёт крепость, погибнет ли при сдаче. Полное отрешение от происходящего изменило его понимание мира. Расположился вместе с Бритой в первом этаже часовой башни, под лестницей. Здесь можно было поддерживать хоть, какое-то тепло за счёт костра, так, как ствол башни не имел перекрытий, огонь от него не мог стать причиной пожара.

Страшное уныние лишило его окончательной искры веры в жизнь. Но, сама же болезнь, что терзала его суставы, поразительным образом отступила. Хоть и мог вставать, не желал выходить на улицу. Словно боялся окружающего мира, с которым давно простился. И, теперь жил в тишине башни, радуясь каждому удару её часов, что словно глас Божий иногда был слышен во время бомбардировки. Но, понимал; отсчитывают уже новое время, в котором не было минут для него. Словно воровал их, зная; не придётся отдавать долг.

Подолгу сидели рядом на перенесённой из дома кровати, чудом сохранившейся после внезапно потушенного обвалом стены пожара. Посыльный был давно отпущен. Теперь не нуждался в связи с Шернстроле, ибо полностью положился на волю Божию.

— Что в этом письме? — протянул руку Апраксин.

— Запрос о том, будет ли тот помогать защитникам крепости, — признался плац-майор. Ведь в его цели входило разведать готовность русского военачальника к принятию шведской капитуляции. Но, прежде всего, каковы будут её условия.

— Передайте майору Шернстроле, Выборг окружён с трёх сторон и нет никакого смысла продолжать сопротивление. И, если он "доброго акорду не учинит, то у нас имеется довольно артиллерии, которою можно всю оную крепость разбить".

До начала июня майор Шернстроле не предпринимал больше попыток начать переговоры. Лишь 9-го, после разрушительного огня русской артиллерии направил Апраксину двух штаб-офицеров с письмом, в коем была просьба выпустить Шведский гарнизон на капитуляцию.

— Пусть сдаются на дискрецию, — дал ответ Апраксин.

Но, продолжал настаивать на своей просьбе Шернстроле ещё два раза; 10-го и 11-го направляя к Апраксину своих штаб-офицеров.

Апраксин ждал Петра, который уезжая к себе в строящийся на Неве город, собирался вернуться в ближайшие дни, что и исполнил, прибыв из Петербурга 11 июня.

12-го решение о капитуляции было подписано.

13-го во главе преображенского полка в город торжественно вошёл Пётр. Тем самым был положен конец Шведскому господству в Выборге, что началось в далёком 1293 году и продолжалось по 1710-ый.

Древние Новгородские земли, вместе с их центром — Выборгом, включающие в себя Карелию, были воссоединены с Россией.

Настолько важна Петру была строящаяся им на берегах Невы новая резиденция, что готов был отогнать от неё Шведов на 200 километров, чему и положил начало благодаря взятию Выборга.

Теперь впереди ждала всех крепость Кексгольм, называющаяся при новгородцах Карела.

Хоть восстановительные работы и вовсю шли в городе, не могли перебраться обратно в свой разрушенный дом. Оставался в часовой башне, словно часовщик, что заводя часы раз в две недели, имел какое-то отношение к уже отсчитанному времени, многократно отбитому боем часов. Лишь заводя их, был причастен к секундам, прошедшим через шестерёнки механизма.

Болезнь вновь усилилась.

Но, не известие о сдачи города повлияло на её ход. Когда по крепостной улице маршировал преображенский полк, показалось; совсем ещё ребёнок. Бежит по Ивангородской, мощёной стволами деревьев улице, что-то кричит, размахивая деревянным мечом, среди толпы таких же, как и он подростков.

— Айда на штурм крепости! — кричал он. Но, был ли это его крик, или будто смотрел со стороны на самого себя?

Вся его жизнь прошла на приграничных территориях, что постоянно меняли очертания, а, порою и принадлежность к странам, кои лишь на недолгий период не воевали друг с другом.