Часовой

Проснулся он ровно в семь утра. С той стороны перегородки слышалось спокойное, мирное дыхание плюс эпизодическое кряхтение, бормотание или всхрапывание, поэтому еще полчаса Ричер лежал неподвижно, прокручивая в голове кое-какие любимые гитарные риффы[6]. Потом встал, добился, правда не сразу, а после некоторых уговоров, чтобы кофейный автомат Митча соизволил заработать, и, пока тот недовольно булькал и шипел, принял душ. Через четырнадцать минут вышел из туалетной комнаты, все еще не бритый, с влажными волосами и увидел примостившуюся на табуретке перед кухонной стойкой Сару. Она была в том же халате, что и вчера, и из простенькой белой высокой чашки потягивала кофе. Увидев Ричера, встала, налила в такую же чашку и для него, а потом и в еще одну, когда из-за перегородки, спотыкаясь и протирая глаза, показался Резерфорд.

Сара придерживалась того мнения, что в Шпионский дом надо сначала позвонить и заранее договориться о встрече. «Так, — говорила она, — будет приличнее». А также практичнее. Они убедятся, что в доме кто-то есть. А если нет, не станут тратить зря времени на пустую поездку. И избегут вероятности того, что при виде явившегося без предупреждения Ричера перепугавшийся хозяин вызовет полицию. Ричер согласен с ней не был. Опыт подсказывал ему, что на его стороне эффект неожиданности. Он бы предпочел постучать в дверь в четыре утра: так некогда действовали сотрудники КГБ. А если никого не окажется дома, еще не все будет потеряно. Обыскивать помещение всегда легче, когда хозяев в нем нет.

Резерфорд еще не вполне проснулся, чтобы привести разумный аргумент в пользу той или другой стороны, поэтому сошлись на том, что Ричер поедет без предупреждения, а Сара останется и попытается узнать, что власти города сделали с выброшенным компьютерным оборудованием. Она продолжала цепляться за надежду, что серверы, которые выкинул Резерфорд, им найти удастся, и лелеяла живую мечту о том, чтобы им с Расти заработать кучу денег. Ричер выпил еще чашку кофе и встал, чтобы ехать.

— Погодите, — сказал Резерфорд, слезая с табуретки. — Я поеду с вами. Дайте две минуты одеться.

— Вы что, не хотите остаться и помочь Саре?

Тот помотал головой:

— Не вижу смысла. Со мной никто и разговаривать не станет. Тем более что Сара говорит куда более убедительно. А мне всегда хотелось посмотреть Шпионский дом изнутри.

— Зачем? Думаете, там до сих пор полон дом переодетых шпионов, которые невидимыми чернилами строчат шифровки? Сейчас это просто обыкновенный дом.

— Да знаю я. Все равно любопытно.

Ричер снова уселся и принялся за очередную порцию кофе, слушая, как Резерфорд шелестит и шарится за перегородкой. Он вернулся в тех же штанах, что и вчера, и в такой же тенниске, только другого цвета. Ричер встал и вынул из кармана ключ от автомобиля Марти.

— А знаете что? — сказал Резерфорд. — Почему бы нам не поехать на моей машине?

— А-а, я все понял, — улыбнулся Ричер. — Вы не Шпионский дом хотите посмотреть. А увидеть, сохранил ли я в целости и сохранности вашу машину.

— Разве можно меня за это винить? Я обожаю свою машину. Другой такой на всем свете не сыщешь.

В гараже Ричер подождал, пока Резерфорд обойдет вокруг своего «фольксвагена», исследуя чуть ли не каждый дюйм его покрытия. Потом встал на колени со стороны пассажирского сиденья и заглянул под машину.

— Что вы делаете? — спросил Расти. — Вы на что-то наехали? Успокойте меня, скажите, что не сбили какого-нибудь оленя.

— Ищу маячки. А вы посмотрите со своей стороны. Под днищем. Вдоль подножки. На внутренней поверхности крыльев. Везде, где притягивается магнит.

— Но вы же вчера проверяли. И нашли маячок. Сами сказали, что выбросили его в канаву.

— Расти, я тринадцать лет служил в армии. Надо проверять и еще раз проверять. И снова проверять. Мы всегда так делаем.

Резерфорд пожал плечами, но прощупал все, от капота до багажника. И ничего не нашел.

— С этой стороны ничего нет. А у вас что-нибудь есть?

Ричер склонился над капотом, вытянул руку:

— Ага, вот еще один. Точно такой же. И в том же самом месте. А еще вот что. — Он показал Резерфорду обрывок бумаги. — Удерживался магнитом.

Тот взял его и прокомментировал вслух:

— Ромео, Джульетта. Куча каких-то цифр. Восемь колокольчиков. Что бы это значило?

— В фонетическом алфавите НАТО Ромео и Джульетта означают буквы «Ар» и «Джей». Мои инициалы, армейского образца. Ричер, Джек.

— Понятно, — сказал Резерфорд. — А цифры? Может, какие-то координаты? А восемь колокольчиков?

— В системе отсчета времени суток на военном флоте это полдень.

— Может быть, кто-то хочет, чтобы вы пришли в это место в полдень? Но зачем писать таким образом?

— Чтобы показать, что им известно, чем я занимался в прошлом. Чтобы обрести мое доверие. Или, в конце концов, заинтриговать меня.

— А что, если это ловушка? Вам не стоит туда ехать.

— У вас мобильник с собой? Можете найти это место?

Резерфорд потыкал пальцем в экран, потом словно перелистал что-то в нем пальцем.

— Ричер! Ехать туда нельзя.

— Почему?