Часовщик

На сборе мне назначили в дозор идти. Ни возражать, ни отмазываться не стал ‑ ППС‑ная служба ничего, кроме отвращения, не вызывала. Конечно, шансов выжить немного больше, и можно отлучаться домой, если договориться. Но ‑ тогда кто‑то другой будет подставлять шею вместо меня. Те же Стефан, Семен, да так ли важно, кто? В любом случае, у меня просто больше шансов выжить, за счет более качественной брони и лучшего коня. Да, я тяжелее, и за счет выносливости более легкий всадник мог бы уйти в ситуации, когда мне наверняка придется драться. Но излишне ретивую погоню можно подержать на расстоянии, с помощью лука ‑ а многие ли в ополчении стреляют как Агафий, или хотя бы как я? И как потом смотреть в глаза тем, кто рисковал вместо тебя? По молодости, в той еще жизни, я не пошел в армию пиджаком, посчитав, что терять два года, едва закончив институт, значит потерять половину набранных опыта и знаний. Возможно, даже был прав ‑ всё же моему однокурснику, который отслужил два года "пиджаком", пришлось еще год‑полтора восстанавливаться и вспоминать. Но ‑ в двадцать пять я вполне уже был "морально готов" пойти служить. И до самого "провала" неловко было смотреть в глаза отслужившим. Так что здесь уворачиваться от службы не стал. Поболтался одно лето, и хватит ‑ тем более что халявное время, в итоге, не принесло толку ‑ что наработал, то, считай, и потерял при переводе.

Посиделки у костра здесь заменяют, считай, все виды СМИ, кроме официальных правительственных изданий ‑ тех, в которых законы и указы печатают. Порой, правда, рассказчики привирают для красного словца ‑ но стоит ли их судить, если в "мое" время господа свободные журналисты не только не разбирались, как правило, в предмете, а еще и раздували из мухи слона? Да и вранья было немало ‑ откровенного вранья, даже не передергивания фактов.

‑ Так скажи, Олег Тимофеевич, разве не грешно волшбой заниматься? Или то, чему нас учишь ‑ не волшба?

‑ Какая ж это волшба? Разве мы зелья варим, или погоду заклинаем? Ну будешь ты чуять, куда попадешь из лука ‑ но и только.

‑ Так ведь пять чувств человеку даны ведь.

‑ Какому человеку? И кто сказал, что только пять?

‑ Так Писание Святое...

‑ Писание? А скажи мне, Иван, кто в Писании первым кузнецом назван? Кто первым железо отковал, кто медь отлил?

Конечно, Ивана понять можно ‑ и хочется стрельбе и бою учиться, и страшно ‑ всё же, религиозных запретов здесь хватает. "И хочется, и колется, и мамка не велит".

‑ Не помню.

‑ А я вот специально искал ‑ и пока не нашел. Но кто‑то ведь был первым? Адам‑то с Евой по саду райскому нагишом ходили, какое уж там железо, так?

‑ Тувалкаин кузнецом был. Хотя, говаривают, еще от Каина мастерство пошло. ‑ Стефан встрял совершенно в неудобный момент. Не силен я в этом самом Писании, если с местными сравнить. Иной так говорит ‑ не поймешь, молится, проповедь читает, или, например, дорогу у тебя спрашивает.

‑ Как же это я проглядел‑то...

‑ А ты, Олег, не проглядывай, а читай да учи.

‑ Прав ты, Стефан, и пример я дурной привел. Но, вот как Гедеон Ваалов жертвенник рушил? Рабов‑то он взял, да не руками же непотребство то рушили?

‑ Ну, не знаю, наверное, так. Хотя, может, не нашел ты просто?

‑ Может, и не нашел. Но искал, хотя уж Книгу Судей‑то прочел. И знаешь, что подумал? Ведь оба Завета ‑ история одного народа, небольшого. И было, верно, немало такого, что в книги не вписано. Ежели Гедеон, скажем, кирку брал, так её впору на алтаре держать, или как там у иудеев заведено? Считай, орудье, коим волю господню праведник Его исполнил. Не так?

‑ Похоже, так.

‑ А тогда скажи мне, Ваня, с чего ты взял, что славянская вера старая ‑ неправой была? Ведь сказано, сходили ангелы к дщерям человеческим, а разве не господь породил и ангелов, и архангелов, и серафимов? И рождались от них...

‑ Не может правой быть вера, когда на алтаре кровь льется!

‑ Вот и молодец, сам, считай и ответил. Скажи мне, как из веры Христовой выросла такая, что любую хоть сколь красивую бабу на костер тащит, да винит в том, что она красу у других ворует?

‑ Так латиняне ж, еретики...

‑ Вот то‑то и оно. Апостол Петр сам им проповедовал. И всё равно извратили веру, такие непотребства творят ‑ жуть берет!

‑ Говорю, еретики, что с них взять!

‑ Да разве я спорю? Только корень‑то у веры истинный, так? От Христа ведь идет?

‑ Ну...да.

‑ Вот и со старой верой то же было, мне кажется. Сначала истинной была, правильной. Потом начали жрецы, из корысти, да чтоб свое место в племени поднять, и кровавые жертвы приносить. Поначалу скот, затем и до людей дошло. И стала не вера русская, а непотребство кровавое. Ты, кстати, на Масленицу ведь рядишься?

‑ Отчего не рядиться? Старый праздник, зимы проводы.

‑ Истинно старый, до Владимира‑крестителя еще так зиму провожали. Языческий праздник‑то.