Часовщик

   А еще боярин мирскому учил - как исчислить, к примеру, сколь всякая вещь от нажима прогнется, да еще хитрой азбуке счетной, коя против обычной куда как удобна, только несвычна сильно. Как главное в мирском деле выявлять, как помехи выделять, да как людей опытных слушать, и из их речей главное понять, а шелуху в сторону отложить, может и она пригодиться.

   Ваське-то попроще было, его боярин хитрым наукам ране учить начал, да любовь ум упражнять привил. И помоложе Василий. А вот к хитрой учебе собственной души мы в одно время приставлены были. А боярин знай понукает, хоть и мягко - мол, молитвы щебетать да лбом, аки дятел, в пол биться всяк может. А только человек еще и пашню подъять умеет, и мед добыть, и наготу прикрыть, и меч отковать.

   Помню, на смотр ездили в Тулу, пошел к исповеди. Начал говорить, ан гляжу - дятел меня слушает. Истинно дятел - молитвы творить, грехи отпускать может, а в войне с нечистым его удел - телеги чинить. Дело нужное - но попробуй грудь в грудь встать с воинством, коему имя - легион. Да еще боярин перед самой дорогой задачку задал...

   - Вот татары, коли псом назовут, за ругань считают. А наши предки пса крылатого божьим посланником считали. А церковь в язычестве русском предчувствие христианства узрела. Я так мыслю, главное, что пса от волка отличает - верность. Подумайте и доведите мне мысли свои, кто тут прав? Тот, кто сторожу верному незримого покровителя увидел, или тот, кто за покусанного поганого пророка, весь род собачий ниже травы видит?

   Подумал я, да вот на исповеди-то и пришло ко мне откровение. Пес-то и двор, и скот бережет, и татя порой так приветит - хоть сам во двор не выходи. И вой, что истинный, землю и кровь предков хранит. А что полоумный какой закон нарушит - так что теперь, всех воинов анафеме предавать? Отбубнил я своё "грешен", выдернул Ваську из очереди, да вправить ему разумение собрался. Ан Василий-то многомудрый, хоть и другими словами, а то же самое и вывел. Сказал я ему про дятла, да и пошел к боярину Мирону Дмитриевичу на двор - там вою завсегда уважение, холоп ли ты обельный, или помещик. В одном ряду, коли надо, встанем, да и стояли уже.

   А ведь есть еще и работа в усадьбе. Учеба-учебой, а привязал меня Олег Тимофеич еще и к кузне. Помню, плиту лицевую для точила притирал, да объяснял нам с Василием, что да как. Хитро придумано, непростые люди головы ломали. Берешь ты плиту, с горбом выточенную, к примеру. Трешь об другую с песочком, пока они согласный сплошной отпечаток не оставят. На той другой, значит, яма образуется, но уж поменьше, чем горб на первой - песочек-то обе плиты истирает. А потом третью плиту о вторую притираешь, тоже горб получаешь. А самое забавное, когда первая плита с третьей встречаются - два горба, да друг в друга на ровную п л о с к о с т ь вытирают. Да второй раз, да третий - огрехи от неодинакового прижима убрать. Маетная работа, а сменная печать молотовая зато на стол, как родная ложится. Не сразу, конечно, много пота пролить надо.

   Вывели мы плиту, дыр нажгли, на точило повесили - стал Олег Тимофеич на неё кольцо темной меди приспосабливать. Да потом котел, что Васька ему сделал, напротив ставить, да так, чтобы совместно вертелись. Потом резец на мелком камне заправлял. Я бы описал - да боярин недолго говорил, умолк, только точит, да щурится, да меряет справами своими хитрыми. Потом меня к колесу поставил, резец на точиле пристроил, и кивает - верти, мол.

   Потом мне Василий показывал, ровненько кольцо на котел ложится, а другой стороной - на дно, отдельно кованое. Да там еще столько всякого понаверчено - помню, Ждан-мельник гордился, мол непростое это дело, самому мельницу собрать, а сиволапым и вовсе немыслимо. Так та мельница супротив этого горшка крутящегося проста, как топор. Ладно, собрали всё это, котел изнутри как-то кузнецы хитрым зельем обмазали, зачем-то на одну ось трубу медную закрепили. Не абы как, серой в середине оси дыру прожгли, потом серой же на бок вывели, да в дно загнали. А к трубе той мехи новые приспособили, да полдня притирали.

   Долго ли, коротко, плеснуло дрянное железо от домницы в горшок, боярин "Отче наш" в голос прочел, да и выплескивать велел. Выплеснули остаток - еще пока чёл боярин, Василий тяжеленным черпаком пробы из горшка брал, да в изложницы лил. Черпак оплавился сильно, но до последней пробы выдержал. Потом мы к молоту встали, да так три дня и провозились. Потом весь завод спал от заката до заката. А с пятой, вроде, плавки, боярин бочонок меду выкатил, и с нами пил не чинясь.

   Олег.

   Что нам стоит дом построить - нарисуем, будем жить. Со сталью сложнее, тут "банажкой" с грифелем не обойдешься, а промахнешься - можно и костей не собрать. С третей только пробы получили более-менее пристойное что-то. Хоть и были у меня пробы, а попробуйте-ка получить сталь с четвертого раза, да с пятого повторить. Отливки пористые, да еще не сразу я сообразил - при дальнейшей проковке, не перегревать.