Часть 1. Роль среды

Вверх но течению перевозки осуществляются речным и вьючным транспортом. Речной флот Роны доставляет в северные области соль в больших количествах. Начиная со времен Людовика XI финансовые воротилы Монпелье проявляли интерес к этой доходной торговле, которую позднее не смогли прервать даже Религиозные войны²⁴². По воде могла поставляться также невыделанная шерсть из Лангедока или Прованса или медянка (зеленая краска) из Монпелье. По наземным путям, находившимся в не очень исправном состоянии и зачастую покрытым рытвинами, движется все, что Марсель отправляет во внутренние области Франции: пряности, перец, лекарственные травы, шерсть и кожу из Берберии, сардинский сыр, рыбу в бочонках, иногда ящики с финиками и с апельсинами с Йерских островов²⁴³, турецкие ковры, левантинский шелк и рис, пьемонтскую сталь, квасцы из Чивитавеккьи, вино из Мальвазии^{*MU 244}. Этот перечень взят нами из случайно сохранившегося марсельского списка 1543 года²⁴⁵. В него входят также те города, с помощью которых на карте можно обрисовать экономическую зону Марселя, поскольку они являются непосредственными участниками его торговли. Осью этой зоны является Рона до Лиона. Отдельные поставки изредка осуществляются в Тулузу. Очень мало товаров доходит до Парижа. В целом, функции марсельской торговли внутри страны перенимает ряд городов-посредников. На некотором удалении от моря — в Арле, Бокере, Пезенасе — она иссякает, а затем ее следы полностью сглаживаются, поглощаемые торговой махиной Лиона. Такова, без сомнения, участь и всех остальных средиземноморских городов: в то время ни один из них не был в состоянии сопровождать свои товары, направляемые внутрь материка, вплоть до места их назначения.

Указанный перечень 1543 года не оставляет сомнения в скромности масштабов марсельской торговли. Тем не менее в эту эпоху город является бесспорным хозяином прованских берегов: к его услугам все близлежащие порты, одни из которых привозят зерно из Арля, а другие накануне рыболовного сезона доставляют потребные для него бочки из Фрежюса… В это время Марсель притягивает к себе мореходов с мыса Корсо. Однако взлет марсельской торговли приходится на эпоху после капитуляций 1569 года или, точнее, войны 1570–1573 годов, которая связала Венеции руки, тяжелейшим образом осложнив ее сношения с Левантом. Этот кризис пошел на пользу Марселю, увеличив востребованность его торгового флота в то самое время, как непомерно расширились торговые потоки, идущие по Ронскому коридору, — очевидно, благодаря переходу части торговых перевозок из Германии на маршруты, ведущие через Лион и Марсель²⁴⁶. Около 1580 года волны Средиземного моря на всем его протяжении бороздили барки и галионы фокейского^*MV города.

Очевидно, что Марсель возвысился не только благодаря подпитке со стороны континентального перешейка²⁴⁷. Его возвышению способствовала также морская торговля. Марсельские «барки» состоят на службе у Генуи, Ливорно, Венеции, их можно встретить в портах Испании и Африки. Как и судовладельцы из Рагузы, марсельцы живут за счет моря и международной торговли. Ведь XVI век не может сравниться с эпохой Кольбера: Марсель еще не опирается на мощную поддержку французской промышленности, а Францию с ее рынком уже нельзя сбрасывать со счетов. Нельзя сбрасывать со счетов и важнейшую дорогу, которая пересекает всю Францию из конца в конец, и поэтому Марсель является одним из портов, через которые в Средиземноморский регион ввозятся английское сукно и фламандская саржа. Гражданские смуты после 1563 года не остановили этих торговых потоков. Кризисные явления и продолжительные перебои наблюдаются только после 1589 года, и это могло бы послужить лишним поводом к пересмотру всех наших представлений о внутреннем кризисе во Франции²⁴⁸.

Но великий континентальный тракт — это не только торговый путь. Это ось французской экономики, по которой, наряду с доставкой соли на север и вывозом оттуда сукон в обратном направлении, с середины XV века активно распространяется французский язык, проникая на юг и на берега Внутреннего моря через посредство языкового и культурного влияния Лангедока²⁴⁹. По этому же пути в XVI веке устремляются пестрые толпы итальянцев — торговцев, художников, мастеровых, ремесленников, искателей счастья; тысячи итальянцев, гениев и забияк, удобно располагающихся за столом французского постоялого двора, изобилием которого восторгается даже Джироламо Липпомано, посол хлебосольной Венеции: в Париже, говорит он, «содержатели харчевен предложат вам обед за любую цену — за один тестон, за два, за один экю, за четыре, за десять и даже за 20 экю с человека, если вы пожелаете!»²⁵⁰.

Эти итальянцы вписали знаменательные страницы во французскую историю: мы обязаны им осушением нижней долины Роны, бурным ростом Лионского банка и Лионской биржи, а в целом успехами Ренессанса и искусства Контрреформации, этих могучих достижений средиземноморской цивилизации.