Часть 7 : ...да не будет разорвано Богом.

Я пыталась стать чем—то иным. Я считала что это — ради пророчества Валена, но я ошибалась. Это было ради него. Я хотела стать человеком ради него.

Я потеряла себя, свое лицо, своего сына...

Я никогда не ненавидела его, как бы мне этого ни хотелось, но я давно перестала его любить.

Лита, ты не можешь заставить меня сделать это.

Из—на него я смеялась, из—за него я плакала, и из—за него пело мое сердце. Даже самые тяжелые раны моей души на время становились легче, когда он был рядом. Я должна была больше ценить те краткие мгновения — но это было так давно, и тогда я была другой.

Я помню один, особенный момент, когда мы были вместе — без болезни, без страха и без чуждого управляющего влияния. Это было перед тем, как я отправилась на За'ха'дум. Это была ночь, когда мы зачали нашего сына. Это была сделка, которую я заключила с ворлонцами. Я хотела для нас одну ночь вместе. Это я. Это мой эгоизм. Я должна была просто уйти.

Если бы я не потребовала этой ночи — Дэвид никогда нее был бы зачат. Он так и не был бы создан, лишь для того чтобы умереть, не родившись.

Понимаешь, в чем—то он был прав, хоть и не так, как он думал. Я убила нашего сына, потому что из—за моей настойчивости он был создан.

Я не знала, конечно, но от этого не становится легче.

Я так давно хочу быть забытой. Я хочу спать, хочу отдохнуть, но всегда оказывается так много работы. Искупление — это тяжелая дорога, и конец ее так далек...

Я хочу покоя.

Я хочу, чтобы все это закончилось.

Я не хочу снова увидеть его.

Пожалуйста, Лита...

Я не сделаю этого.

* * *

В Соборе, в Истоке Душ, пойманная в ловушку ее транса, Лита беззвучно плакала, слезы текли по ее бледным щекам.

Деленн, — неслышно подумала она, — ты не понимаешь.

Ты уже сделала это.

Душа Шеридана начала обретать форму в стылом воздухе.

* * *

А затем голос, идеально поставленный, с безукоризненным акцентом, пугающе совершенный во всех отношениях, произнес единственное слово.

— Откройся!

* * *

Такиэр открыл двери и ступил в зал Серого Совета. Зал, не использовавшийся так давно, все еще хранил ауру власти. Он шагал сквозь вязкую тьму, пока не вошел в круг. Столб света вспыхнул, обозначив его присутствие.

В этом зале он чувствовал величие. Здесь стояли величайшие минбарцы в истории, намечая судьбы себе и своему народу. Сам Вален, разумеется. Дераннимер, Немейн, Маннаманн и другие, вплоть до Вармэйн, Кинадрана, Калэйна, Соновара...

А сейчас — и он сам.

Совет давным давно перестал что—либо значить. Что за смысл во власти, если нет никого достойного ее? Кто был достоин ее сейчас, кроме самого Такиэра? Кто здесь мог проявить волю, харизму, решимость и силу, чтобы сделать то, что необходимо чтобы командовать?

Никто, кроме него.

Минбар был в безопасности. Он защищал планету от захватчиков двенадцать лет. Он отбил их атаки, и ему не требовалось для этого прибегать к помощи Синовала и продавать тому свой народ. Помощь Синовала в последней битве, три года назад, была незваной и неуместной.

Мир был не так защищен как прежде, но у него просто не было на это средств. Так много изменников перебежало к Синовалу, или же к Предателю. И все же он сделал все, что мог с тем, что у него было. Никто не скажет, что он пренебрег долгом перед своим народом.

Он не знал, почему он пришел сюда. Возможно — просто, чтобы напомнить себе о многом. В последнее время он не высыпался, и его ум начал терять остроту. Однако когда он был здесь — он был так же тверд, как всегда. Он все так же мог переиграть любого, кто смел ему противиться.