Часть их боли

Она вдыхала хлебный запах пекарен, глядела на Воронью площадь, где высился знаменитый Вороний камень. Затем увидела до сих пор стоящие друг напротив друга бордель и храм Ямеса. С улыбкой она вспомнила их вечное соперничество, кому быть на главной площади. И все это ей казалось и старо и ново, ибо она не узнавала никого из проходящих мимо: даже одеваться здесь стали иначе, предпочитая уже не котарди, а рубахи со штанами. Она все глядела вокруг, чувствуя, что теперь не принадлежит миру Брасо-Дэнто. С ее колен постоянно норовил спрыгнуть непоседливый Ройс, волосы которого растрепались и выбились из-под соломенной шляпы.

Наконец, уже на подступах к замку, когда дорога дала круто вверх, Йева увидела знакомую мантию управителя. Однако силуэт ей был незнаком. Услышав грохот копыт и шум повозки, мужчина обернулся. Это был Базил Натифуллус. Он удивленно вскинул и так вечно поднятые в удивлении брови и шепнул хрипло, будто не веря:

– Ах, Йева? То бишь Ваше Сиятельство… Ваше Сиятельство! – И подбежал к повозке раскланяться. – Вы явились!

– Явилась, – улыбнулась Йева, разглядывая его.

Как же скоротечно время, размышляла она. Базил сильно постарел за почти четыре десятилетия, несмотря на то что был вампиром. Стройность его сменилась сутулостью, лицо осунулось, а на макушке заблестела плешь. Одни только уши, как обычно, торчали в стороны гордыми знаменами.

Пользуясь случаем, управитель Базил тоже разглядывал свою госпожу. И он думал о прошедших летах, но думал с явной печалью, понимая, что песок времени сыплется между его пальцев, но никак не пальцев Йевы, которая до сих пор молода. Граф Филипп тоже не менялся с годами: все рождались, а он оставался в одном возрасте, старели, а он оставался таким же, – поэтому всем был привычен его вечный облик. А вот его дочь, которая росла вместе с Базилом, растревожила в нем воспоминания о молодости и их любовных отношениях.

«Вот оно, как жизнь поворачивается», – горько подумал управитель и неожиданно почувствовал, как состарился. Впрочем, вслух он высказал иное, тем более появление графини напомнило ему о текущих проблемах.

– Вы, госпожа, как нельзя вовремя.

– Почему, Базил? Что-то случилось после возвращения отца из Йефасы? – она снова вспомнила странный тон письма.

– Много что случилось… – Он оглянулся.

– Но что именно? Отцу не пришлось по душе ваше управление с Брогмотом? Серчает?

– Если бы… Лучше бы серчал! Вот недавно Портон провинился, напутал серьезно с арендными платежами. Это юный помощник Брогмота. За такое господин наказал бы его в былые времена. А сейчас…

И Базил неуклюже замялся, не зная, как объяснить.

– Да вы сами увидите, госпожа… – тихо закончил он. – Вы нужны здесь, как никогда! Всегда были нужны, но сейчас без вас будет сложно! И Брогмота надо поумерить… его пыл поумерить. Он совсем совесть потерял. Обнаглел, вьется вокруг господина лозой, чувствуя, что тот растерял живость. Подлизывается!

– О чем ты? Что стало с отцом?

Базил совсем растерялся. Он пошел рядом с медленно едущей повозкой, рассеянно разглядывая ребенка на руках Йевы, и они уже приблизились к железной решетке, которую сопровождение требовало поднять. Между тем из верхних окон высунулась почти вся прислуга, гадая, что за гости явились. Поэтому Базил и потерял желание говорить. Темные дела сейчас происходили в замке… Никогда не знаешь, не лучше ли промолчать и сделать вид, что тебя все это не касается.

Йева поняла, что управитель чем-то смущен. Тогда она подозвала к себе гвардейца и приказала поторопиться. Ее радость от возвращения в отчий дом сменилась тревогой. Что происходит?..

Отряд въехал под высокие ворота каменной крепости, которую никто и никогда не брал осадой. Хотя, надо сказать, никто и не пытался. Слава Брасо-Дэнто и его хозяина отваживала врагов лучше стен. Йеву встретили вышколенные слуги. Все здесь было чисто, светло, просторно, не в пример офуртскому двору, отчего ей даже стало стыдно. Как только представилась возможность, Ройс тут же соскочил с колен матери и, прихрамывая, заковылял по двору, удивленно разглядывая огромных вороных коней подле конюшен, такие же огромные стены, и отчего-то весело хохотал, пыхтел и сам с собой говорил – перед ним распахнулся огромный мир. От этого зрелища Йева поневоле улыбнулась, приказала кормилице последить за ребенком, чтобы он не угодил под копыта или колеса, а сама поспешно ступила внутрь замка.

Там все осталось как и в ее детстве. Все те же скамьи, а может, и не те, да сделанные по тем же чертежам, чтобы ублажить взор хозяина. Все те же серые стены, украшенные гобеленами с распахнувшим крылья вороном. Тревога ненадолго отступила. И Йева, пока управитель остался во дворе раздавать распоряжения насчет прибытия гостей, стала медленно подниматься по лестничным ступеням.