Часть третья (СИ)

Было два часа ночи, когда Борис с Тамилой, подошли к метро "Арбатская". Но вход оказался закрытым.

-- Я сейчас поймаю такси, -- предложила спутница Бориса, -- ты только стань подальше от меня, я сделаю вид, будто я одинокая женщина, которой можно воспользоваться, стоит на обочине шоссе, дрожит вся от холода и готова ко всему на свете, лишь бы ее подвезли. Но как только машина остановится, сразу, не мешкая, подбегай ко мне, и мы оба прыгнем на заднее сиденье.

-- Давай, действуй, а я посмотрю, что из этого получится, - сказал Борис.

Народу в ночной Москве все же мало, но транспорт, особенно легковушки все шастают, развозят влюбленных парами по домам. Среди водителей есть и такие, кто не прочь побаловаться случайной пассажиркой, а то и изнасиловать и ограбить ее. Тогда уж, не ждите, что вас отвезут по указанному вами адресу, а скорее куда-нибудь к старым гаражам, где в темноте и грязи начнут стаскивать с вас одежду, как с животного кожу, чтоб совершить над вами насилие. Если после того, как вас обесчестят, вернетесь домой, считайте, что вам крупно повезло. Тамиле внушали это родители еще тогда, когда она была в девятом классе.

А сейчас она недолго стояла с вытянутой рукой. Иномарка тут же остановилась и водитель, не спрашивая, куда ехать, открыл дверь.

-- Я не одна, -- сказала Тамила, хватаясь за ручку задней двери, и тут же подошел Борис. Деваться было некуда, но водитель все же проворчал:

-- Я держу курс на Варшавское шоссе, если вам в другую сторону, прошу извинить.

-- Нам по пути, -- сказал Борис и вытащил двадцать долларов.

У офиса Бориса они пересели в его новенькую машину "Вольво" и направились в Черемушки.

-- Борис Петрович, подожди.

-- Что случилось? -- спросил Борис. -- Тебя отвезти домой?

-- Да. Но не совсем так. -- Тамила повернулась вполоборота к нему, положив свою руку на его руку, руку друга и глядя ему в глаза, продолжила: -- Уж если мы друзья, то выручай, я добро никогда не забываю. Сейчас мы поедем к моему дому, ты остановишь машину за углом и подождешь, пока я не вернусь. Я соберу эти проклятые доллары в мешок, пусть они хранятся у тебя. Мало ли, какие времена могут наступить. Может, он меня выгонит совсем из дому, а у меня ни кола, ни двора, ни копейке в кошельке.

-- Ты трезво рассуждаешь, -- сказал Борис, -- но Тимур может кинуться, а денег нет. Что тогда?

-- Он ничего не помнит. И, кажется, деньги его интересуют мало. Только гостиница ему приносит шестьдесят тысяч ежемесячно и столько же рынок.

-- Тамила, я тоже не знаю, куда девать свои миллионы и что с ними делать. И если с тобой что-то подобное, о чем ты говоришь, произойдет, я сам назначу тебе пожизненное обеспечение, -- зачем тебе рисковать?

-- Я прошу тебя, не откажи мне в этой просьбе. Я на эти деньги куплю хорошую квартиру и переведу родителей в Москву, вот я и буду обеспечена всем необходимым.

-- Мне нечем возразить, и отказать я тебе не могу. Но учти, даже под пыткой ты не должна признаться, у кого ты хранишь свои деньги, вернее, деньги своего мужа.

-- Не беспокойся, -- сказала Тамила.

Когда они подъехали к ее дому, уже начинался рассвет. Тамила выскочила и стрелой помчалась к себе домой, а вернулась минут сорок спустя, волоча тяжелую сумку с долларами. Теперь она сама села на заднее сиденье и дрожащими руками обхватила сумку, пытаясь взгромоздить ее на колени.

Двадцать минут спустя, они поднимались в квартиру Бориса. Теперь он держал этот груз в правой руке. Дежурный на первом этаже клевал носом и даже не обратил внимание на поклажу. Он узнал Бориса и приложил пальцы к фуражке.

Квартира Бориса была пуста. Тамила навещала своих друзей очень редко. Причина этому была одна: болезнь, а потом и трагическая смерть Люды.

Борис вошел, пропустив Тамилу вперед, включил свет, а сумку забросил в угол. Он ждал, что она примется считать деньги, но она только сказала:

-- Покажи, где мне преклонить голову, а остальное -- завтра. Я, кажется, хочу спать, и сон у меня будет хороший.

Борис показал ей комнату, где обычно ночевала домработница Маша, а сам, после душа, лег в своей спальне. Он долго ворочался в кровати, стараясь уснуть, но сон не шел к нему: слишком поздно лег. То, что в его доме, за стеной, женщина, очевидно раздетая и ждет, не дождется, чтобы он появился, будоражило его нервы. У него с полгода никого не было. "Тамила не откажет, в этом я уверен на сто процентов, но, как я буду ей в глаза смотреть завтра? Что я ей скажу? Дружба, которая была у нас годами, будет растоптана в один миг. Нами же. Мы будем корить себя, а потом и друг друга. Есть черта, которую нельзя переступать. Мы не родственники, правда, но Тамила в глубине души будет считать, что она имеет на меня право и ждать случая, чтоб повторить то, что было сегодня. Можно позволить себе все, кроме этого. Жаль, что она так близка мне".