Часть третья (СИ)

-- Милый мой, хороший мой, любимый мой, я..., не удержалась, -- лепетала она, впиваясь ему в губы. Затем последовало молчание вперемежку с радостными стонами, отдых, короткий, правда, потому, что Борис, казалось, был неистощим. Он сам удивлялся, откуда у него берутся силы. Этого у него не было с Асей. Матильда была нечто необычное, не сравнимое, и если бы она сутки напролет лежала, в чем мать родила, на белых простынях с разбросанными черными волосами до плеч, сверкала тугими шарами и оформившимся бюстом, он, как мужчина, не смог бы лежать равнодушно. Это была какая-то бесконечная симфония любви. Борис и не знал, что такое возможно. Ни его миллионы, ни шикарная квартира, ни положение, которое он занимал в обществе, не приносили ему столько радости и счастья, как это существо, в чьих объятиях он сейчас находился. Нет, перед ним было не обычное женское тело, которым можно насытиться и думать о том, что пора сматывать удочки, -- перед ним лежал вулкан нежности и красоты. И еще. В чисто физическом плане Борис не испытывал ничего подобного ранее. "Роза" Матильды состояла из мышц и эти мышцы работали во время близости и приводили его в необычное состояние, какого он не испытывал ни с одной женщиной до этого.

Как хорошо, что ни один мужчина до него, не любовался этим телом, не целовал эти губы, не лежал на этой роскошной груди!

Матильда лежала тихо и с ее лица не сходила восторженная улыбка.

-- Я сейчас приготовлю завтрак, -- сказала она и тут же вскочила. -- Где же мой халат? все так перепуталось, перемешалось, и получился радостный хаос. Сколько мы так будем жить?

-- До конца дней своих, -- ответил Борис.

- А семья? Где твоя семья?

- Ты и я - вот это и есть семья.

-- Правда, что ли? Мне кажется: все это сон. Не может быть, чтоб так было хорошо в реальной жизни. Теперь надо вызвать маму, либо я поговорю с ней по телефону, как ты думаешь?

- Ее надо вызвать и пусть она останется с нами, - сказал Борис.

- А что ей еще сказать?

- Скажи, что ты собираешься менять фамилию. На днях мы посетим загс.

-- Нет, этого я говорить не буду, -- произнесла Матильда, (разговор продолжился уже на кухне), я скажу, что ты меня соблазнил, и я очень довольна, нет, просто счастлива. А то могу сказать, что я сама тебя соблазнила. Прилетела из Лондона, попросилась к тебе на ночь, а так как никого больше не было в квартире, я ночью, когда ты спал, тихонько, на цыпочках, забралась к тебе под одеяло и...

-- Если ты так скажешь, мать тебя просто отшлепает.

-- И не отшлепает, я уже большая, я уже женщина. Как долго я ждала этого момента, если бы кто знал.

-- Но ты могла это сделать раньше, гораздо раньше, ведь девочки сейчас после пятнадцати уже становятся женщинами, это просто стало модно.

-- Да, это так, но я ждала..., я тебя ждала. Я знала, что моим первым мужчиной будешь ты и только ты, -- я этого хотела с шести лет, неосознанно правда, но хотела. Помнишь, я тебе говорила, что когда вырасту, я выйду за тебя замуж, а пока ты будешь моим папой?

-- Я всегда воспринимал это, как детский лепет, хоть и любил с тобой поиграть. Ты и тогда была прелестной девочкой, такой говорливой и ласковой.

После завтрака Борис вышел в прихожую и увидел начищенные до блеска туфли, повязанный галстук и только что отглаженную рубашку.

-- Не делай этого больше, -- сказал он Матильде, -- у нас для этого есть домработница Маша, она вот-вот должна подойти.

-- А я что буду делать? лежать на кровати и набирать вес? Ты меня быстро разлюбишь, а я не могу допустить этого. Я должна двигаться и даже нервничать. Если бы не возвращаться в Англию на эту учебу, я бы устроилась на работу, я еще и работать хочу.

-- В Англию ты больше не поедешь. Это тебе уже ничего не нужно. Если только в банк съездить, но это будет нескоро. Ты у меня богатая невеста: у тебя шесть миллионов долларов приданое.

-- Не смейся надо мной: это твои деньги, -- сказала Матильда, -- а все мое приданое со мной и все мое богатство вмещается в одном чемодане, как это было в советский период.

-- Выкинь это из головы, -- произнес Борис, надевая пиджак. -- Раз и навсегда, хорошо? Все, что в этом доме, все, что в моем кошельке -- отныне наше. Я не хочу думать, что мои деньги тебя привлекли. Это было бы ужасно. И не давай повода мне больше так думать. Одно условие: когда я буду тратить крупные суммы на что-то, я буду согласовывать это с тобой, а ты должна делать то же самое, исключая мелочь, конечно. Тысяча, две, до пяти тысяч долларов будем считать мелочью и ни с кем согласовывать не станем.

-- Хорошо, возлюбленный мой! -- певучим голосом произнесла Матильда, целуя его.

24

В спальне над кроватью уже не было семейного портрета Бориса и Люды, но Матильда нашла альбом и все же увидела свадебную фотографию. Она никогда не видела эту женщину и стала думать, что Борис с ней в размолвке, а точнее в разводе. Она перелистывала альбом несколько раз, но нигде фото ребенка не находила.