Часть третья (СИ)

- О Боже! И вы ни разу нам не позвонили. Что же делать? Что делать? Борис Петрович, что мне с ним делать? Бедный мой Тарасик. Ему придется расти без отца. Вы-то с ним говорили хоть раз на эту тему? Он что, не работает нигде?

- У меня он не числится.

- А где же он числился раньше?

- Пока был жив Тимур, Дима у него выполнял отдельные поручения и получал неплохую зарплату, а теперь...вся беда в том, что Дима все еще продолжает верить в чудеса. Если бы он пришел и выложил свою просьбу и заверил, что будет добросовестно трудиться, я бы его определил куда-нибудь, а так...

- Пусть ко мне обратится, - неожиданно произнес полковник Обормоткин. - Мы его возьмем интендантом.

- Спасибо, - сказала Лина своему жениху. - Только Диму следовало бы отправить куда-нибудь на Урал. Марина, бедняжка, уж измучилась вся. Сделай, Сережа, доброе дело: мы с Мариной будем тебе благодарны.

Лина раньше не думала, что ей придется стать женой военного, да еще четвертой женой. Полковнику не везло с женами. Раньше он терпел, как мог. Офицеру нельзя было менять жен как перчатки, несмотря на то, что жены, мягко говоря, могли бы быть гораздо лучше, но теперь, когда наступила демократия, полковник Обормоткин развелся уже в третий раз.

Лина, как и Марина со Светланой окончили факультет журналистики еще в прошлом году, но никто из них по специальности не устроился. Света стала женой прокурора, а Марина вышла замуж за кремлевского авторитета Диму и только она, Лина вынуждена была подыскивать работу, чтобы как-то существовать.

Ей удалось устроиться референтом в министерство обороны, где она и познакомилась с Обормоткиным, старше ее на двадцать лет.

Лина, как и Марина отдалась любви и подкрепила эту любовь постелью до загса, как будто ничем не рискуя, благодаря современным достижениям медицины, так изменившим отношения между противоположными полами.

- Я сейчас приведу своего муженька, будущего интенданта, - сказала Марина, вставая.

Она вскоре вернулась с Димой. Дима был навеселе, а когда он находился навеселе, он болтал, не умолкая.

- Господа! Я рад видеть всех вас. Мой друг Шенкель, а он непростой человек, он сейчас заместитель премьера, только что сообщил мне по секрету, что президент Путин пошел на мировую с мэром столицы, а это значит, что в Москве все останется по-старому. Кто, какую должность занимал, в той и останется. Я, к примеру, как был связным Лужкова с Кремлем, так и останусь с им.

- Не с "им", а при нем, - толкнула его в бок Марина.

- Мне что-то не нравится Волошин, руководитель президентской администрации. На днях я встречаюсь с президентом и скажу ему: снимай Волошина с должности. Зажрался человек.

- Молчать, ефрейтор Бельмега! - скомандовал полковник Обормоткин.

Дима захлопал глазами и тут же встал, руки по швам.

- Мною подготовлен приказ о зачислении вас, господин ефрейтор, на должность интенданта войск стратегического назначения. Это назначение согласовано с президентской администрацией.

- А мне присвоят очередное воинское звание? - спросил Дима.

- После прохождения курса молодого бойца вам сразу присвоят офицерское звание, - сказал полковник.

- Что ж, я люблю дициплину, - произнес Дима и уставился на Марину, свою супругу. - Думаю, это скажется и на поведение моей любимой женушки. Появится уважение и все такое прочее. А я буду служить вплоть до енеральского чина.

- До чего здесь скучно, - шепнула на ухо Борису его супруга Матильда. - Мы не можем удрать раньше отсюда?

- Потерпи немного, - ответил Борис Петрович.

- Этот Дима..., у него не все дома.

- Ты не знаешь Диму, - сказал Борис. - Он не такой глупый, как кажется. Все, что он сейчас говорил - не более, чем шутка.

- Вы меня простите, - произнес Дима со всей серьезностью, - я должен вернуться. Надо оказать помощь прокурору. С ним и так уже плохо. А вы, Светлана, не смотрите за своим мужем, вот что я вам скажу.

35

Дупленко был снят с должности городского прокурора. Несмотря на свои огромные финансовые запасы, составляющие около двух миллионов долларов, он воспринял потерю должности как жизненную катастрофу и готов был к самым решительным действиям. Эти действия могли быть самыми разными, начиная от протеста с плакатом в руках, обжалования в президентскую администрацию, и кончая уходом из жизни в знак протеста против несправедливого, ничем неоправданного решения. Уход из жизни решал только его проблемы, но ведь у него оставались два дорогих ему человека -- супруга и маленький сынишка. Двух миллионов хватило бы супруге, она наверняка вышла бы замуж во второй раз, и нарожала бы детей, забыла бы о нем, а вот сын..., он всегда будет чувствовать себя чужим в новой семье.

"Нет, нет, я не должен допустить этого: ребенок ни в чем передо мной не виноват, -- размышлял Владимир Павлович в то время, когда жена еще ни о чем не знала. -- Я пошел бы прокурором и в один из округов Москвы, даже в свой Южный округ мог бы вернуться, но мне никто не предлагает. Они что, сговорились против меня? Я готов с ними делиться, но никак не определю, откуда же ветер дует, кто инициатор моего смещения в прокуратуре республики?"